Час ведьмы - [113]

— Справедливо, — согласился Дэниел Уинслоу.

Элиота отпустили. И, вероятно, именно потому, что заявления Адамса оказались так близки к истине, Мэри повергла в шок своих родителей и нотариуса, когда назвала следующего человека, которого хотела видеть в ратуше на допросе:

— Прежде чем мне будет позволено сказать мое, может быть, последнее слово, чтобы этот суд был честным и справедливым, я хотела бы, чтобы капитан стражи вызвал сюда моего мужа, Томаса Дирфилда.

За ее спиной Бенджамин Халл невольно прошептал: «Нет» — но так тихо, что его услышали только Мэри и ее родители.

— Зачем? — спросил Адамс.

— Судя по всему, все считают, что это я вырезала метку Дьявола на пороге дома и ходила по дому со столовыми приборами в переднике. Никто даже не предположил, что Томас мог предаться Люциферу. Может быть, это он взял нож и вырезал на дереве звезду, чтобы поприветствовать Нечистого, и подставил меня, подложив вилки в мою одежду.

— Вы это не всерьез, — заметил Адамс.

— Почему, очень даже.

— Сначала вы ложно обвинили его в том, что он якобы вонзил зубья Дьявола вам в руку, а теперь имеете наглость… когда те самые инструменты были найдены на вашем теле…

— Нет, — сказала она, перебив его, — не на моем теле. В моем переднике, когда меня даже не было дома.

— Хорошо, — согласился Адамс. — Хорошо. У вас все равно нет оснований для подобного обвинения. Ни малейших! Вы пытались замарать его имя своим неудавшимся прошением. Теперь же вы хотите, чтобы он отправился на эшафот за ваши преступления. Я этого не потерплю.

Мэри посмотрела на Уайлдера, но тот отвел взгляд, как и губернатор. Глумиться над ней намного проще, чем над ее мужем. И в глубине души Мэри понимала, что Томас не вступал в сговор с Дьяволом. Возможно, ее готовность обвинить его является лишь очередным доказательством ее одержимости. Но если не она сама вырезала ту метку и подложила вилки в карман фартука, то это могли быть только Томас либо Кэтрин. Матушка Хауленд ненавидит ее, но не до такой же степени, чтобы отправлять на виселицу?! Маловероятно.

— Итак, его не вызовут на допрос по поводу моего обвинения? — спросила Мэри.

Адамс посмотрел на губернатора, и глава совета покачал головой.

— Нет, — ответил Джон Эндикотт. Вот и все.

38

Вы видите во мне только плохое и даже не предполагаете, что все может быть иначе.

Показания Мэри Дирфилд, из архивных записей губернаторского совета, Бостон, Массачусетс, 1663, том I

Настало время ее последней речи. Она устала, замерзла и хотела есть; плохо чувствовала себя после того, как несколько дней провела в тюрьме. И Мэри боялась. Большинство мужчин на скамье не обратили внимания на слова повитухи и двух уважаемых священников. И тем не менее она не собирается признаваться в преступлении, которого не совершала. Да, возможно, Дьявол почти завербовал ее; Он почти заставил ее совершить убийство. Но в итоге она устояла. К тому же было очевидно, что магистраты не намерены проявлять благосклонность к такой своевольной женщине, как она.

Она вышла в центр зала и встала перед губернатором Эндикоттом.

— Сэр, я быстро подведу итоги, потому что знаю, как вы заняты, — начала она. Она заранее обсудила свои доводы с нотариусом и сейчас держала в руке листок бумаги со списком аргументов. Она видела, что ее руки дрожат. — Меня осматривала комиссия женщин, в числе которых была самая уважаемая в церкви повитуха, и на моем теле нет метки Дьявола. На нем нет никаких меток. И даже те женщины, которые с жаром обличали меня, не видели признаков одержимости. Никаких.

Позади себя она услышала, как кто-то сказал: «Точно, точно!», и ей стало немного легче оттого, что хотя бы один присутствующий в ратуше на ее стороне. Она продолжила:

— Преподобный Нортон хорошо отозвался о моей набожности. Преподобный Элиот рассказал вам о том, как я пыталась вернуть детей Хоуков в лоно нашего Господа и Спасителя. Я сидела в их холодном доме, читала отрывки из «Моей первой книги в Новой Англии» и рассказывала о самопожертвовании Джона Роджерса. Я показывала им «Молоко для младенцев». Здесь, в Бостоне, я ухаживала за больными, в том числе за братом Кэтрин Штильман, Уильямом.

Мои обвинители предположили, что я хотела убить своего мужа и жить дальше с Генри Симмонсом. Пожалуйста, вспомните показания Генри Симмонса во время рассмотрения моего прошения о разводе. Он сказал, что пытался поцеловать меня и я воспротивилась. Разве есть другие свидетельства того, будто я изменила мужу? Я их не слышала. Я ходила в гавань…

— Мэри, будучи там, вы спрашивали Валентайна Хилла, где найти его племянника, — напомнил Адамс, перебив ее.

— Да. Но, как Валентайн уже сказал вам, я пришла только затем, чтобы заверить Генри, что он прощен.

— Мне это кажется маловероятным, — возразил Адамс.

— Верьте во что хотите, — парировала Мэри, но после этих слов сделала паузу. Они с Халлом условились, что она должна будет отречься от Генри, тот и сам этого хотел. Он сообщил ей об этом через Бенджамина Халла, когда она сидела в тюрьме; Генри настаивал, чтобы Мэри ни под каким предлогом не признавалась в их связи, потому что в противном случае вероятность, что ее повесят, возрастет многократно. Она должна защитить себя, а он сможет позаботиться о себе, так он сказал Халлу. Но теперь, когда ей на ум пришло слово «