Час ведьмы - [108]

Мэри была ошеломлена: девушка разгадала загадку и расшифровала значение заклятия. Может, она ведьма, чье коварство поражает воображение, если она с такой легкостью надевает маску подобострастия. Но Кэтрин еще не закончила, и Мэри глядела на нее с тем же ужасом, с каким смотрят на горящий дом, потому что у нее было зловещее предчувствие насчет того, что сейчас скажет служанка.

— И в чем заключалось проклятие? В попытке отравить его? — спросил Адамс.

— Да, сэр.

— Почему зубья Дьявола? Это символ?

— Я не проповедник, не ученый и не хочу говорить о том, о чем мне рассуждать не подобает, — ответила она, склонив голову.

— Нет, я задал вам вопрос, — продолжил Адамс. — Нам всем интересно ваше мнение.

— Благодарю вас, — сказала Кэтрин. — Да, это символ. Символ языка самого отвратительного создания: змеи. Дьявол принял ее облик, когда впервые искусил Еву. Пестик символизирует использование яда.

— Для служанки вы необычайно умны, Кэтрин, — похвалил ее Адамс. — Прошу вас, продолжайте.

— Когда я застала хозяйку в ту осеннюю ночь, она могла испугаться, что теперь ее план не сработает, потому что я обо всем узнала. По крайней мере, она так думала. На самом деле нет, тогда я еще не знала. Но потом она стала настаивать на разводе с Томасом Дирфилдом, выдумав чудовищные небылицы о его жестокости. А когда вы разгадали ее махинации и отклонили прошение, она вновь обратилась к Дьяволу, чтобы заручиться его поддержкой в убийстве мужа.

Мэри в ужасе посмотрела на своего нотариуса, но тот только покачал головой. Она должна оставаться кроткой и уверенной, даже если Кэтрин прямо сейчас размотает веревку, на которой ее повесят.

— Как вы догадались о назначении зубьев Дьявола и о намерениях вашей госпожи? — спросил Адамс.

— Благодаря тому, что читаю слово Божие, и тому, что обнаружила в Библии моей госпожи.

Вот он, финальный удар. Улика, доказательство столь же страшное, как если бы Кэтрин показала магистратам бутылочку с аконитом. Мэри знала, что служанка скажет дальше, и почувствовала тошноту и слабость. Этого она не предвидела, не ожидала, и тогда она наклонилась и уперлась руками в колени, чувствуя, что все вокруг темнеет. Но она все слышала. По-прежнему все слышала.

— Сначала я ничего не поняла, — говорила Кэтрин. — Я поняла только потом, когда обнаружила зубья Дьявола и Его монету в переднике госпожи. Однажды вечером она заложила Библию пером на странице со 139-м псалмом: «Изощряют язык свой, как змея; яд аспида под устами их». Я вспомнила, что Мэри читала этот псалом, и, должно быть, он многое значил для нее, если она оставила на странице перо и отметила стих.

По ратуше снова пронесся гул голосов, и это было последнее, что услышала Мэри, перед тем как, на свое счастье, упасть в обморок и рухнуть на пол.

36

Вы ложно обвинили его в том, что он якобы вонзил зубья Дьявола вам в руку…

Замечание магистрата Калеба Адамса, из архивных записей губернаторского совета, Бостон, Массачусетс, 1663, том I

Заседание прервали, но ненадолго. Родители Мэри бросились к ней, и вот уже она находится между ними, поддерживаемая отцом и Бенджамином Халлом, а мать сидит перед ней и смотрит на нее. Она потеряла сознание буквально на минуту.

— Моя девочка, — шептала Присцилла. — Моя девочка.

Мэри кивнула Халлу в знак того, что она в порядке — насколько в порядке может быть женщина в шаге от эшафота, — но нотариус тем не менее вышел вперед и попросил магистратов отложить заседание хотя бы до обеда.

Адамс наклонился вперед и окинул Мэри презрительным взглядом.

— Мы только начали, Бенджамин. До обеда еще несколько часов. Мэри уже как будто открыла глаза и вполне в сознании.

Мэри перевела дыхание и произнесла:

— Да, мы можем продолжать. Простите меня. У меня вдруг закружилась голова.

Она удержалась от замечания, что в тюрьме ее кормили одной жидкой кашей и плесневелым сыром и держалась она только на хлебе и мясе, приносимых родителями. С помощью отца она встала на ноги.

— Очень хорошо, — сказал Адамс и оглянулся на других магистратов. — У меня больше нет вопросов к девушке. У вас есть?

— У меня есть, — заявил Ричард Уайлдер. — Кэтрин, пожалуйста, расскажите нам о тех случаях, когда ваша хозяйка обходилась с вами жестоко.

Кэтрин как будто удивилась. Она покачала головой и сказала:

— Она никогда не обходилась со мной жестоко. Обычно она была добра.

— Очень хорошо, — заметил Уайлдер.

— А со своим мужем? — спросил Адамс. — Я хочу, чтобы мы все имели ясное представление об этом деле.

— Хозяйка замышляла зло против своего мужа, а не против меня.

— Вы видели, чтобы она вела себя жестоко по отношению к Томасу Дирфилду? — спросил Дэниел Уинслоу.

— Да: колдовство, зубья Дьявола.

— А помимо этого? — с нажимом спросил Уайлдер — возможно, единственный, кто еще симпатизировал Мэри.

Кэтрин глубоко вздохнула, и Мэри спросила себя, пытается ли служанка придумать очередную ложь или действительно старательно вспоминает все подробности своей жизни у Дирфилдов. Но если Кэтрин и хотела солгать, то, видимо, не смогла экспромтом сочинить ничего, что не шло бы вразрез с реальностью, учитывая габариты Томаса, его тяжелый характер и нетерпимость к неповиновению. Она ответила так: