Час ведьмы - [107]

— Вы никогда не видели никаких припадков? — с нажимом произнес Адамс, который, судя по всему, тоже удивился.

— Я видела…

— Продолжайте.

— Я видела уныние. Я видела грусть, которая при той жизни, что Господь Бог отвел ей, и благословениях, которыми Он осыпал ее, казалась мне странной.

Адамс кивнул, но вмешался Уайлдер.

— Эта грусть, Кэтрин: не могла ли она происходить оттого, что Мэри не подарили дитя?

— У меня недостаточно знаний, чтобы ответить на этот вопрос, — сказала Кэтрин, чуть ли не сделав реверанс.

— И, Ричард, — продолжил Адамс, — давайте не будем забывать, что во время осеннего процесса выдвигалась версия, что Мэри могла заключить договор с Сатаной и закапывать зубья Дьявола именно потому, что она бесплодна и хотела от Него помощи.

— Я не забыл, — ответил Уайлдер с ноткой раздражения.

— Но я не закапывала вилки, — воскликнула Мэри и не сразу поняла, что сказала это вслух. Она думала только о том, какие нелепости говорят магистраты, и произнесла это инстинктивно. Однако многие услышали ее слова, в зале снова поднялся шум, и губернатор постучал кулаком по столу и приказал Мэри замолчать.

Мэри почувствовала, как нотариус положил ей руку на плечо, и сделала шаг назад в попытке смягчить бесцеремонность. Она вспомнила совет Халла: быть послушной и спокойной. Однако замечание губернатора возымело эффект не сразу: кто-то в толпе возмущенно обсуждал, как Мэри смеет отвергать обвинения в колдовстве.

— Вы когда-нибудь спрашивали Мэри, почему она грустит? — спросил Уайлдер.

— Я никогда не знала, что делать, когда видела госпожу в таком настроении, — ответила девушка. — Но я знаю свое место. Иногда я молилась за нее.

— Вы говорили об этом хозяину?

— Нет, к сожалению. Я надеялась, что ошибаюсь и моя хозяйка на самом деле не выдерживает ежедневных нападок Сатаны.

— Что еще вы можете сообщить нам? — спросил Адамс.

— Она… моя хозяйка… дружит с женщиной, которая живет на перешейке. С женщиной самой…

— Прошу вас, — сказал Уайлдер, — просто назовите ее имя.

— Констанция Уинстон.

И снова зрители загудели, то ли потому, что знали Констанцию, то ли потому, что много слышали о ней. Мэри было неприятно, что ту втянули в процесс, но это было ожидаемо. Мэри на своем опыте убедилась, что в этом мире репутация такой женщины, как Констанция, неизбежно будет запятнана клеветой и злословием.

— И каков, по-вашему, был план Мэри? — спросил Адамс, повысив голос, чтобы толпа угомонилась. — Зачем она тайно встречалась с Констанцией Уинстон?

Мэри шепнула нотариусу:

— Тайно? Почему он думает, что я ходила к ней тайно?

— А разве нет? — невозмутимо спросил тот.

Мэри вздохнула. Да, это так, но почему Адамс так лихо сделал подобное заявление? Ответом, разумеется, был тот факт, что Адамс — мужчина, а Констанция — независимая женщина.

— И вновь, сэр: мне не подобает рассуждать о таких вещах, — сказала Кэтрин.

— Вам задали вопрос, — напомнил Дэниел Уинслоу. — Прошу вас, не бойтесь… рассуждать.

— Ну, — сказала Кэтрин, — моя хозяйка не любит своего мужа. Это очевидно, раз она пыталась расторгнуть с ним брачный договор.

— И как это связано с Констанцией Уинстон? — спросил губернатор. — Эта женщина не упраздняет раздоры между мужьями и их женами.

— Нет, сэр, — подтвердила Кэтрин, и на этом все могло бы закончиться, но Адамс не мог допустить, чтобы в суде оставили без внимания дружбу Мэри с женщиной с перешейка.

— Мэри Дирфилд неестественно холодна по отношению к мужу? — спросил он.

— Холоднее, чем, я думаю, ей следует быть, — ответила девушка.

— А после того, как ее прошение отклонили, она стала уделять ему еще меньше внимания?

— Она стала чаще уходить из дома. Это мне известно.

— Потому что я ездила с преподобным Элиотом. Потому что я пыталась привести Хоуков обратно к Господу, — вмешалась Мэри.

Адамс закатил глаза, но губернатор кивнул.

— Да, Мэри. Вы отнеслись к той семье с большой добротой. Но, прошу вас, сейчас не ваш черед говорить.

Мэри почтительно кивнула.

— Кэтрин, — продолжил Калеб Адамс, — вы утверждаете, что Мэри Дирфилд стала чаще отлучаться из дома. Что вы хотите этим сказать?

— Думаю, за это время она могла научиться многому — темному, злому — от какой-нибудь женщины вроде Констанции Уинстон. Матушка Хауленд рассказала мне, что она за человек.

Адамс поднял руку, чтобы Кэтрин не продолжала, и шепнул что-то Дэниелу Уинслоу. Затем оба о чем-то заговорили вполголоса с Джоном Эндикоттом. Он кивнул и сделал капитану стражи знак выйти вперед, и, хоть Мэри не расслышала каждое слово, она поняла, что в ратушу для дачи показаний вызывают и Констанцию Уинстон, и матушку Хауленд. Когда капитан ушел, Эндикотт сказал:

— Кэтрин, можете продолжать. Вы говорили о том, что Мэри ходила на перешеек.

Девушка глубоко вздохнула.

— Когда Мэри подала на развод, я не понимала назначения зубьев Дьявола, только боялась. Но каждый день и каждую ночь я видела, что она неестественно холодна с мужем, и я пришла к выводу: осенью она заключила сделку с Люцифером, чтобы убить моего хозяина. Она хотела проклясть его с помощью зубьев Дьявола и пестика. Это было не подношение, связанное с ее бесплодием, а нечто намного худшее.