Они не ответили. Я выждал немного и по-хозяйски опустился на скамью, поставив бутылку на середину стола.
— Выпьем?
Работяги оторвали взгляд от тарелок.
— Я угощаю.
Работяги переглянулись.
— Виски, — работяга брезгливо скривил губы, — дрянь.
— Не вопрос, — я вытащил пухлый бумажник. — Было бы что купить.
— Найдется, — сказал работяга, — У Греты под прилавком. За полторы цены.
— Понял, — я помахал бумажником. — Деньги не проблема.
— Спрячь, — выдал совет работяга, — здесь могут убить и за меньшее.
Грета, слышавшая наш разговор, выставляет на стойку коробки. Бренди, скотч, ром, водка. Настоящая контрабандная выпивка, без наклеек оплаты таможенный сборов и акцизных марок. Фирменная упаковка, голографические метки, подтверждающие аутентичность продукта, уникальные клейма производителей, печати упаковщиков и контролёров из отделов качества.
Я выбираю спиртное. Беру водку, ром и бренди. Грета выкладывает закуску. Фрукты, сыр, ветчина, копчёная рыба, чёрная икра. Всё упаковано и закатано в банки. Добавляю к спиртному горку деликатесов. Барменша черкает на странице журнала сумму. Я достаю бумажник. Расплачиваюсь крупными купюрами. Сверху добавляю сотенную. Грета прячет банкноты и расторопно убирает продукты. Я заплатил больше, но разницу мне не вернут. Сдачу поделит между собой персонал, сотенную заберёт «крыша». Так заведено и никто не рискует нарушить это неписаное правило. Ни продавец, ни покупатель. Особенно в глубинке, где нравы просты и суровы, а люди терпеливы и непритязательны.
Я перетаскиваю угощение на стол. Скручиваю пробку и разливаю водку по стаканам.
— За что пьём? — интересуется работяга.
— Как водится, за знакомство, — отвечаю я.
Работяги согласно кивают. Мы дружно сдвигаем стаканы (звенит стекло) и выпиваем. Начало положено.
— Откуда вы, парни? — спрашиваю я, разливая по-второй.
— Отсюда, — отвечает сидящий рядом со мной.
— Чем занимаетесь?
— Мелиораторы. А ты?
— А я, парни, не поверите. Оттуда, — я тычу в потолок.
— С крыши, что-ли?
— Шутник! — я поднимаю стакан. — Выпьем.
— Нет, не с крыши, — говорю я, закусывая копчёной сёмгой. — Бери выше. Гораздо выше.
— Переселенец?
— Колонист, — подтверждаю я. — Планета Тритон. Созвездие Центавра.
— Врёшь, — работяга недоверчиво щурится.
Я закатываю рукав, демонстрируя работяге татуировку: штрих-код потока, группу крови и личный номер.
— И как там, на Тритоне?
— Обманывать не стану, мужики. Опасностей хватает. Зверьё всякое, микробы, бактерии, вирусы, паразиты разные. Планета не рай, но гораздо лучше, чем здешняя помойка. Или колония на Марсе. Свежий воздух, прозрачная вода, чистые плодородные земли. Простор.
— Чего же ты вернулся, если тебе там нравится?
— Был бы сам по себе, не возвратился. Семья у меня здесь, — я вытаскиваю фотографии. — Повидаюсь с семьёй, и обратно.
Работяги смотрят на снимки. Цветные картинки отвлекают внимание и я без помех заряжаю их выпивку приличной дозой транквилизатора, превращающего всякого, употребившего его в покорную сторонней воле овечку.
Фотокарточки насквозь фальшивы, как фальшива история про планету Тритон. Тритон — полностью моя выдумка, от начала и до конца. Не хуже и не лучше, чем россказни про освоение Солнечной системы. Среди вербовщиков ходят упорные слухи, что никакой колонизации на самом деле не ведётся, а все корабли направляются прямиком к Солнцу, где и сгорают. Не знаю, насколько они правдивы, и правдивы ли они вообще, но за одно я ручаюсь железно. До сих пор, повторяю, до сих пор мне не приходилось ни видеть, ни слышать, ни встречать тех, кто улетел бы и вернулся обратно. НИ-КО-ГО.
…Выходя из закусочной, я подбиваю в уме остаток. Двадцать три человека. Залезаю в машину, прикуриваю и рефлекторно смотрю в зеркало заднего вида. Бродяга всё так же торчит у обшарпанной колонки. Я запускаю двигатель и выкатываю на автостраду. Бродяга напоследок мелькает в зеркале и пропадает из виду.
— Не везёт, — флегматично констатирую я и жму на педаль газа.
