Чарующий остров - [2]

А прошлое все еще кровоточит! Хоть она и считала, что все сможет быстро забыть. Инфантильное поведение, назвал это Гэвин весьма едко. Наконец, в некотором отношении она была умной девушкой. Она была одной из лучших его студенток. Как ей льстило его увеличивающееся внимание, как он реагировал на ее сияющую юную красоту! Если все это значит так много для нее, он посмотрит, что можно предпринять по поводу развода. Все это стоит денег, во всяком случае, им придется подождать еще год, прежде чем начать положенные по закону действия, — нескончаемое рабство проклятого союза. Спорить с этим не приходилось. С запозданием Клэр поняла, что их ценности несовместимы. Долгие разговоры, когда она, сидя у него на коленях, мечтала о будущем, были кончены. Странно, что по этим беседам она скучала больше всего. Вопреки собственному мнению Гэвина, его чувственность была не столь очевидна. Она поняла это с самого начала и была благодарна впоследствии за то, что не растеряла свои несовременные представления. Все вместе это сделало бы жизнь невыносимой.

Дверь позади нее открылась, и секретарша Морриса Квентина, остролицая брюнетка неопределенных лет, объявила кратко:

— Миссис Колбэн сейчас вас примет. Сюда, пожалуйста.

Клэр с испугом подчинилась, поднявшись грациозным движением. Она проследовала в соседнюю комнату, приостановившись на пороге. Подобно кабинету, она тоже была выдержана в элегантно-сдержанной манере. Сидевшая же за столом женщина выражала иной дух. Пристальный взгляд ее блестящих черных глаз дал понять Клэр, что это натура, полная эмоций. На мгновение Клэр смутилась под ее откровенно оценивающим взглядом. Что это, натура расчетливая или подверженная быстрой смене настроений? Ее собственный опыт слишком заострил ее чувствительность, придав характеру почти болезненную мнительность.

Ей подумалось, не безумие ли это — хоронить себя на далеком коралловом атолле, хоть самом распрекрасном. Сердце у нее екнуло. Во всяком случае, эта женщина и она останутся чужими друг другу навсегда.

— Так это вы мисс Кортни? — внезапно спросила женщина низким, хорошо поставленным голосом.

Клэр ответила вежливо-кратко, и женщина улыбнулась. На редкость гладкое для женщины за пятьдесят цвета слоновой кости лицо полностью преобразилось. Оно утеряло всякие следы жесткости, вернее даже не жесткости, а железного самоконтроля, проявлявшегося в гордой посадке головы. Надя Колбэн была исключительно красивая женщина, но напряженность сквозила в ее точеных чертах, хотя она и отличалась редким самообладанием.

— Садитесь же, моя дорогая. — Она наклонила голову, продолжая прямо смотреть на Клэр, словно в поисках чего-то, но не извиняясь за долгое ожидание. — Я Надя Колбэн, — добавила она несколько рассеянно.

— Да, миссис Колбэн.

Возникла неловкая пауза, пока Клэр садилась, принуждая себя говорить как можно меньше. Эта женщина вызывала в Клэр странный дискомфорт.

— Вы выглядите очень нервной, моя дорогая, — заключила старшая собеседница слегка иронически. — Право же, не стоит. Вы, конечно, узнали мои требования из предварительного собеседования с мистером Квентином. Он вам все объяснил. В вашем желании уединиться, могу вас уверить, вы не найдете местечка… более приемлемого. — В ее низком голосе чудился сарказм.

— У меня нет желания уединиться, миссис Колбэн, — возразила Клэр, но взглянула с вызовом. Ей пришло в голову, что Надя Колбэн неординарная натура. Сильная, загадочная женщина.

Из-за двери послышалось стрекотание электрической пишущей машинки.

— Если вы вполне уверены в том, что это то, чего вы хотите, наверное, вам поможет, если я немного введу вас в курс дела. Мой сын, Дэвид… — Тут ее темные глаза засветились любовью и страстью, и Клэр вдруг осознала, что такая внезапная экзальтация служит ключом к ее личности, и постаралась уловить нить повествования. — Вы могли прочесть об этом в газетах. Трагедия! Беттина всегда водила машину ужасно быстро, беспутное, легковозбудимое создание, как все Брокуэи. Дэвид был в отчаянии. Собственно, он еще и не оправился от шока, такое несчастье на пике карьеры! Не в меньшей степени, что и для ребенка.

Ребенка! Все в Клэр молчаливо воспротивилось этой обезличенности. Не «для моей внучки»!

Надя Колбэн своими белыми руками энергично обрисовала некий образ.

— Тина — сгусток энергии, непосредственный, не по годам развитой ребенок, и временами весьма чувствительно на меня действует. Она перескакивает с одного на другое, когда не в состоянии высказать, что у нее на душе. Мы просто не можем общаться! Это противоестественно! Она не похожа на своего отца. Совсем наоборот. Мой сын был идеальным ребенком, восприимчивым, рассудительным не по годам, внимательным к матери. Я, знаете ли, вырастила его одна. Отец его погиб на войне.

Клэр, скрестив руки, потупилась, испытав внезапную симпатию к непредсказуемому шестилетнему ребенку.

— Сын — моя самая большая забота, — продолжала Надя Колбэн, не ожидая реакции Клэр, — он обещал быть замечательным художником, может быть, лучшим из тех, что породила эта страна, пока жизнь не потеряла для него смысл. Он выглядит выдохшимся, безжизненным, лишенным вдохновения. Его конек — портретирование, хотя теперь он занимается бесконечными морскими пейзажами. Необычайно красивые, надо признать, но одни пейзажи! Никаких даже набросков Тины, а она ведь его ребенок. Ее лица недостаточно, чтобы его заинтересовать. Дэвид так любит грациозность линий, характера и манер. Он обожал красоту всегда, с самого детства.