Чарусские лесорубы - [75]

— Мне во сне вот что приснилось: в третьем действии надо ввести такой разговор. — И читает.

Лиза совсем загрустила. Борис Лаврович показывался редко, разъезжал где-то по другим участкам, проводил собрания, совещания. Паня стала все время отлучаться — пропадала где-то с Григорием Синько. А куда податься Лизе? В красном уголке толкаться неохота. Петь? Что-то настроения нет. Начала ходить в политкружок, но занятия только раз в неделю, по вторникам. Книжки читать все время — надоело, хороших книг в Новинской библиотеке мало.

Однажды вечером Лиза пошла к Харитону Богданову. Он сидел на кровати и гладил колено, будто на нем лежала кошка. Лиза примостилась рядышком, положила ему руку на плечо и сказала вкрадчиво:

— Харитон Клавдиевич, какой вы хороший человек! Были бы вы помоложе, я бы за вас замуж пошла.

Она думала, что Богданов отстранит ее руку, отодвинется. А он только повернул к ней голову и сказал, будто отец родной:

— Ну, чего тебе надо, подмазыра?

— Сделайте мне, Харитон Клавдиевич, лыжи!

— Нашла мебельную фабрику!.. Зачем тебе они?

— С горы кататься хочу. Скучно что-то, Харитон Клавдиевич.

— Не умею я делать.

— Умеете, умеете! Вы мальчишкам делали лыжи… Сделайте, а? Харитон Клавдиевич! Я бы купила в магазине, да их нет.

— Голову себе свернешь, катаясь с гор.

— Нет, нет, Харитон Клавдиевич! А если сверну, поставлю на место и приверну… Сделаете? Сделаете, сделаете, вижу, что сделаете!

Она соскользнула с кровати, затопала ногой и захлопала ладошами.

— Ладно уж, вертихвостка, сделаю.

Через три дня лыжи были готовы.

Вечерами Лиза уходила на гору. Гора крутая, лыжня со многими препятствиями. Надо было смотреть в оба, чтобы не налететь на дерево или на пенек, чтобы не шлепнуться в нырках и на трамплинах, специально наделанных отчаянными мальчишками. В этом бесшабашном катании с горы, захватывающем дыхание, она находила большое удовольствие. В общежитие возвращалась возбужденная, раскрасневшаяся. Мускулы гудели, были напряжены, как туго натянутые струны. А какой после этого был крепкий и приятный сон. Как легко работалось на другой день в лесу!

Но грусть не покидала девушку. В душе творилось что-то необычное. Пока не видела Сергея — была спокойна, а как пришел, посмотрела ему в глаза — и растаяла. И что у него за глаза? Глядишь в них и не наглядишься. Раз посмотрела — обожглась, и опять хочется глядеть, обжигаться… И почему он живет где-то в Сотом квартале? Был бы здесь, пошла бы к нему, вытащила в красный уголок, танцевала бы и танцевала, был бы рядом, глаз своих не спрятал.

После обильного ужина Паня Торокина любила полежать на кровати. В такие минуты глаза ее чуть суживались, становились мягкими, маслянистыми, а нажженное морозом и ветром багровое лицо лоснилось, точно смазанное жиром. Так она, разомлевшая, полежит час-полтора, потом исчезнет из общежития до глубокой ночи.

— Панька? — окликнула Лиза подружку. — Ты пойдешь к своему Синько?

Та нехотя, лениво повернула голову.

— Пойду. А что?

— О чем хоть вы с ним говорите?

— Ни о чем, так. Мы ведь не первый день гуляем. Что надо было — давно переговорили.

— И довольны друг другом?

— Конечно, довольны. Нам бы еще отдельную комнату, чтобы не прятаться по темным закоулкам, и больше ничего не надо.

— Он все еще на твоей шее сидит?

— Куда его денешь? Помогаю. Он ведь мало зарабатывает.

— Лодырь он, лентяй! Здоровый, красный, а от работы увиливает.

— Не приспособлен он к тяжелой работе.

— А жрет, я посмотрю, за двоих.

— Он ведь молодой, аппетит хороший. Если не кормить его, так он отощает.

— Дура ты, Панька! Корова!

— Почему «дура»?

— По всему. Потом как-нибудь скажу тебе… А сейчас давай одевайся. Пойдешь со мной в Сотый квартал.

— Куда-а?

— Пойдем к Ермакову. Договор на соревнование оформлять.

— Ты с парнями из своей бригады пойдешь. А мне зачем с тобой?

— Парней не возьмем. Пойдем ты да я.

— Двое? В такую темь? Что ты, Лизка, рехнулась?

— Никакая не темь! Ночь лунная, светлая.

— А мне зачем идти? Я ведь с Ермаковым не соревнуюсь, — отнекивалась Паня.

— Я тебя на буксир взяла. Тоже будешь подписывать договор.

— Меня Гришка будет ждать.

— Ну и пусть ждет! Не велика беда — одно-то свиданье пропустишь.

— Ой, Лизка, как мне неохота!

— Ничего, ничего. Хоть посмотрим, что за Сотый квартал. В клуб к ним зайдем, посмотрим тамошних парней, девчат. Может, вместо Гришки тебе другого парня найдем, получше.

Торокина шумно вздохнула и нехотя стала одеваться.

Вскоре они шли по дороге в Сотый квартал. Была полная луна. От деревьев на снег падали густые синие тени. Лиза шла быстро, Паня еле поспевала за ней.

— Не торопись ты. У меня под ложечкой что-то колет.

Лиза убавила шаг. Потом снова незаметно для себя заспешила.

— Ну, опять побежала как настеганная!

— Ничего ты, Панька, не знаешь, не понимаешь! — Лиза взяла подружку под руку. — Я, кажется, влюбилась, и здорово!

— В кого?

— В Сергея Ермакова. Если правду говорить, иду в Сотый квартал из-за него…

— А он красивый?

— Особенного вроде ничего нет, парень статный, недурной. Посидела с ним, поговорила и будто обомлела вся, владеть собой перестала. Теперь не знаю, что со мной будет. Я совсем теряю голову. Только раз видела человека и ума лишилась.