Чарусские лесорубы - [47]

Поразмыслив, они решили, что Лиза готовится к зачетам и ей теперь не до писем.

Занятия на курсах подходили к концу. Была поздняя осень. Замерзшая земля гудела под ногами, как пустая бочка. Лиственные деревья стряхнули с себя последние остатки летнего наряда и стояли голые, ежась от холода. Да и елки, и пихты в своих длинных шубах будто присели к земле, притихли и помрачнели, а вершина Водораздельного хребта казалась еще белее, словно покрылась снегом.

И вот стало известно, что курсанты приехали, сидят на железнодорожной станции и ждут автомашину. В этот день Зырянов собирался ехать на лесные участки, но отложил поездку.

— Нина Андреевна, Лиза сегодня приезжает! — с волнением сказал он, случайно встретив Багрянцеву. — Я совсем растерялся. А что если пригласить ее с подружкой к себе? Мука у меня есть, мясо есть. Пускай сами пельмени делают. Остальное куплю в магазине, — говорил он. — И вы приходите. Мне одному как-то неудобно с ними.

Со станции автомашина пришла уже в сумерках, остановилась у конторы леспромхоза. Курсанты все, как на подбор, были в серых шапках-ушанках, в серых стеганых фуфайках и брюках. Отыскав взглядом девушек, Зырянов подошел к машине и, протягивая руку через борт, поздоровался с ними.

— Ну, вылезайте, пойдемте ко мне.

— А мы домой едем, — отказалась Лиза, — машина должна пойти туда.

— Никуда не поедете, вылезайте… Есть договоренность с директором леспромхоза, вы останетесь работать на Чарусском лесоучастке.

— Кто это решил? Вот так так! — удивилась она.

— Об этом разговор будет завтра, девушки. Вам надо поесть, отдохнуть. Идемте ко мне. Я вас давно жду. Хотите, будем пельмени стряпать?

— Мы недавно ели, спасибо.

Лиза стала отговариваться, а Паня, ткнув ее в бок, прошептала:

— Айда, пельменей беда как хочется.

— Ну и ступай, — передернула плечами Лиза.

— Брось волынку тянуть, — шепнула Паня. — Вылезай!

— Надо, так вылезай сама, — отрезала Медникова.

— И вылезу.

Подхватив свой чемодан, Паня подала его Зырянову. Потом подхватила чемодан подруги, но та отстранила ее.

— Не лезь, куда не просят!

Зырянов был огорчен. Он никак не мог понять Лизу. Что с ней произошло? Почему она опять дичится его?

— Лиза, вы на меня обижаетесь?

— Зачем мне на вас обижаться?

— Ну, тогда пойдемте ко мне запросто. Я вас давно жду, приготовился к встрече.

— Айда, Лизка, сходим к нему, хоть посмотрим, как он живет! — сказала Торокина и начала подружку выталкивать из кузова. — Меня Гришка Синько ждет, и то я не спешу.

— Давайте руку, Лиза! — уговаривал Зырянов.

Девушка наконец согласилась. Стоя на тугом колесе и держась за борт кузова, она окликнула одного из курсантов:

— Епифан, Мохов!

Широкоплечий парень, сидевший калачиком в углу кузова, опустив голову на колени, встрепенулся.

— Ты уже спишь, что ли, Епифан?

— Нет, не сплю, — ответил парень, смахивая рукавом сладкую слюнку.

— Не спишь? А мух ловишь… Возьми-ка мой чемодан. Отнесешь потом в общежитие.

Мохов взял Лизины пожитки, поставил в свой угол и хотел на них сесть.

— Не садись, раздавишь, медведь! — забеспокоилась Лиза.

Парень покорно опустился на пол рядом с чемоданом.

— Возьми и мой, Епиша, — попросила Торокина, закинув на борт машины свой ящичек.

Епифан локтем столкнул его обратно.

Лиза взяла у подружки ящик и приказала Мохову поставить его вместе со своим чемоданом. Тот беспрекословно подчинился.

В квартире Зырянова топилась чугунная печка-боковушка.. Девчата сразу скинули фуфайки и подошли к ней греть руки.

— Озябли? — спросил Зырянов, поднося им по стопке кагора.

Паня взяла стаканчик, выпила.

Лиза отказалась.

— А теперь давайте стряпать, — засуетился Борис Лаврович. Он выставил на кухонный стол мешочек с мукой и кастрюлю с мясным фаршем. — Вот вам все, орудуйте.

Умывшись, девушки подошли к трюмо, распустили косы и начали расчесывать. Волосы у Лизы были длинные, волнистые, черные. Она быстро заплела косы и, закинув их за плечи, прошла на кухню.

Паня долго еще стояла у трюмо, расчесывая свои реденькие волосы, потом собрала их в кучу, свернула, винтом, положила шишкой на затылок, закрепила шпильками; взяла со столика одеколон, смочила волосы, кофту; пригладила белые, еле заметные брови и начала растирать мелкие морщинки, сбежавшиеся на лбу.

— Панька, хватит кокетничать! — крикнула Лиза. — Иди стряпать.

Пока подружка охорашивалась перед зеркалом, Лиза успела замесить крутое тесто, разделать его на палочки, нарезать колобки.

На кухню Паня вошла важная и надушенная. Скалки раскатывать сочни не было. И она начала орудовать бутылкой. Кастрюля с фаршем стояла у Лизы на коленях. Зачерпнув чайной ложечкой жидкое мясо, она клала его в сочень, ловко защипывала полукружком и клала на край стола на разостланную газету. Зырянов сидел с нею рядом и тоже делал пельмени.

В разгар этой работы вошла Нина Андреевна. Борис Лаврович вытер руки и пошел ей навстречу, помог раздеться.

Войдя в кухню. Багрянцева поздоровалась.

— Познакомьтесь, девушки! — молвил Зырянов из-за плеча вошедшей. — Нина Андреевна, врач! Наверно, знаете?

Лиза поздоровалась. А Паня смолчала, ниже нагнулась над столом, со всей силой нажала на бутылку, раскатывая сочни до дыр.