Чарусские лесорубы - [106]

Она подхватила Фетиса Федоровича под руку и повела в зал.

— Никакой тут мудрости нет, — говорил он. — Нужны только желание да огонек.

Ермаков зашел за Лизой в общежитие. Вид у него был торжественный. Вынув из-за пазухи сверточек, перевязанный голубой ленточкой, он сказал:

— От самого сердца достаю. Это тебе подарок, Лиза, по случаю досрочного выполнения социалистического обязательства. Желаю тебе до конца лесозаготовительного сезона дать еще сто норм.

— Спасибо, Сергей. Посмотри-ка, кто меня приветствует: эта телеграмма из треста, это какой-то Степанов поздравляет, а я даже и не знаю, откуда он. Видно, что из области, а где работает, не сообщает. Ты, Сергей, не слышал такой фамилии? Может, в обкоме комсомола работает? А вот еще Горшков какой-то. И откуда они узнали?

— Как откуда? Ты разве газет не читаешь? О тебе в обеих областных газетах написано: и в большой, и в маленькой.

Лиза не поверила.

— Покажи!

— Я не взял с собой газеты.

— А вот еще телефонограммы, Сергей: от Черемных, от Зырянова… Что ты мне подарил, посмотрим… — Она развязала ленточку, развернула бумагу. Там лежал большой красивый флакон духов «Кремль». Лиза взяла флакон, посмотрела на него с недоумением.

— Что? — растерянно спросил Ермаков. — Недовольна моим подарком?

— Ой, Сереженька, я тебя тоже хотела поздравить! А теперь как мне быть? Я тоже купила тебе «Кремль».

Она достала из тумбочки такой же флакон. В клубе у вешалки к Ермакову подошел здоровый краснощекий парень, стриженный под бокс.

— Здорово, дружище!

— Какой я тебе «дружище»? — удивился Сергей. — Я тебя совсем не знаю.

— Как не знаешь? Это меня-то, Хрисанфова из Мохового? Все время твоей бензомоторной пилой пользуюсь.

— Да ты совсем на Хрисанфова не походишь! Куда ты дел свою бородищу!

— Меня Нина Андреевна, врачиха, устыдила. Увидела на мотоцикле и давай подтрунивать: мол, древним бородачам не подходит такой современный транспорт. Уж что-нибудь одно: либо борода, либо машина. Борода-то у меня по наследству, а мотоцикл я заработал своим трудовым потом. Ну, словом, сбрил я бороду. Начисто.

— Сергей, пошли! — Лиза тронула Ермакова за локоть.

— Это не жена ли твоя? — спросил Хрисанфов.

— Нет. Это самая Медникова и есть.

— Да не может быть!

— Почему не может быть? — спросила Лиза. — Давайте познакомимся.

— Я вас представлял знаете какой? — сказал Хрисанфов.

— Какой?

— Девицей пудов на восемь, руки мужские, взгляд суровый.

Лиза рассмеялась.

— Ну пошли, друзья!

— Постойте, у меня ведь тут супруга, — сказал Хрисанфов, отыскивая глазами жену.

— Где она? Ты познакомь, — попросила Лиза.

Жена Хрисанфова оказалась в точности такой, какой представлял он себе Медникову. На ней была пестрая шелковая косынка, ярко-зеленая кофта и светло-бордовая юбка с оборками.

Официальная часть слета уже началась. На трибуне, обтянутой красной материей, был директор леспромхоза Черемных.

— В президиум проходите, за стол! — послышалось со всех сторон, когда в зале появились Медникова, Ермаков и Хрисанфов.

Яков Тимофеевич, рассекая воздух ладонью, доложил собранию о досрочном выполнении плана четвертого квартала и успешной работе в январе и феврале. А это предпосылка к тому, что Чарусский леспромхоз к концу сезона с честью выполнит свои обязательства. Потом он говорил о стройке клуба в Новинке. Кое-кто думал, что субботники могут привести к снижению лесозаготовок, люди будут уставать, а днем на работе станут вялыми, на деле же получилось другое: огонек, с каким люди работали на народной стройке, еще больше сплотил их, повысил сознательность, вызвал нетерпимое отношение к неполадкам и неорганизованности в производственном потоке и, что очень важно, критическое отношение к лентяям, безразлично относившимся к общему труду.

— Фамилии называйте лентяев, фамилии! — послышалось в зале. — Пусть покраснеют перед своими товарищами.

— Нет надобности их называть здесь, — заявил Яков Тимофеевич. — Одни из них осознали свою ошибку, исправились, а другие исправятся постепенно при воздействии тех, кто честно относится к производству. Воспитанию людей, подъему культуры нам поможет теперь и новый клуб на Новинке.

— Теперь очередь за Моховым, нам тоже нужен клуб! — сказала Нина Андреевна.

— Начинайте, поможем! — поддержал ее Черемных.

После доклада директора на сцену поднялся Харитон Богданов. В руке у него был большой сверток из картона, похожий на самоварную трубу. Ни слова не говоря, он достал из кармана молоток, гвоздики, развернул свой свиток и начал прибивать его к высокой, в рост человека, трибуне. Потом отошел в сторонку и стал проверять — правильно ли прибил.

В центре широкого листа, расписанного яркими красками, на фоне Водораздельного хребта и леса был нарисован циферблат, но цифр на нем оказалось не двенадцать, как на часах, а только восемь; из середины круга к единице шла стрелка, вторая стрелка была по-за циферблатом и полукругом шла от единицы к восьмерке. В самом низу картонного листа стояли штабеля бревен: сначала маленькие, потом больше и больше, — последний штабель выглядел гигантом; на каждом бревенчатом бунте на планочке была цифра.

— Наискосок трошки подбил, — крикнул Синько, сидевший в зале, — треба пидняты правый бик!