Чао, Вьетнам - [16]

– Стреляй, – прошептал Кузнец, но Хайфонец лишь отрицательно покачал головой. Кузнец напряженно следил, как ползут в сторону леса Шланг со Стрижом. Они двигались очень ровно, как на учениях, Шланг впереди, Стриж в двадцати метрах сзади, даже выползая на открытые проплешины среди зарослей, они продолжали свои отработанные на учениях движения, помогая руками и ногами своему телу скользить, не поднимая головы или корпуса и не допуская резких движений.

Ощетинившись штыками и мечами, отряд противника перешел в атаку.

– Стреляй же! – взмолился Кузнец, но Хайфонец оставался непреклонен. Кузнец выхватил из кобуры свой пистолет и щелкнул затвором, но Хайфонец положил ему руку на плечо и одним этим жестом остановил и успокоил его. Когда Шланг прополз мимо них, Стриж развернулся, присел на колено и снова уверенно нажал на курок. Снаряд врезался в наступавшую массу, и, пока Стриж падал на землю, чтобы ползти дальше, Хайфонец открыл прицельную стрельбу по врагу. Теперь со стороны японцев раздался залп, другой, третий. Били по позиции Хайфонца. Когда ответа не последовало, раздалась новая отрывистая команда к наступлению. Хайфонец с Кузнецом тем временем уже отползали среди зарослей в двадцати метрах от Стрижа, вслед за ним. Достигнув позиций на окраине леса, они развернули пулемет, установив его в одном из просветов. Японские солдаты перешли на бег. Они уже почти достигли пределов терпения Кузнеца, как вдруг со всех сторон из мангровых зарослей застрекотали пулеметы, а на авангард японцев хлынул всепожирающий фугасный огонь.

15

Хошимин сдержал слово. Уже двадцатого сентября, получив из рук генерала Фагуя семьдесят шесть тысяч юаней и именной револьвер, он немедленно отправился в сторону границы в сопровождении восемнадцати отборных товарищей, включая Фам ван Донга, в сторону баз Зиапа Нгуена.

В октябре по всему Тонкину было распространено его «Обращение к соотечественникам», в котором, к полному удовлетворению Чжана Фагуя, в частности, выражалась уверенность в братской «помощи Китая нашей национально-освободительной борьбе». При этом Хошимин вовсе не отказался от идеи обойти Фагуя и переиграть Гоминьдан. Он не одумался, как могло показаться Фагую, за те два года, что провел в чанкайшистских застенках. В тюрьме он слышал по радио обращение де Голля. Голос вождя Французского Сопротивления, то и дело прерываемый помехами, долго и пространно вещал с далеких североафриканских берегов о будущем свободной Франции, о создании нового франкофонного сообщества на федеративной основе, о придании нового статуса индокитайским народам. Хошимин захотел узнать побольше о том, что именно мог иметь в виду де Голль. У него зародились новые идеи. Он никогда не забывал о цели всей своей жизни – контроле над национальным суверенитетом. И неважно, от кого придет эта власть – дадут ее ему Париж, Москва, Вашингтон или он сможет захватить ее сам.

Как только Фагуй пошел на послабления тюремного режима, разрешив ему беспрепятственное сообщение с волей, он немедленно направил двух связных Вьетминя в столицу Юннани, город Куньмин, на встречу с консулом свободной Франции Руайером. Там те от его лица предложили голлистам создать совместный антифашистский фронт и немедленно начать вооруженную борьбу. Ответ де Голля пришел лишь три месяца спустя – он был согласен на сотрудничество с коммунистами, но в обмен обещал предоставить Индокитаю лишь определенную автономию в рамках новой Французской Федерации, которая «объединит все французские земли». На самом деле эта формулировка принадлежала Франклину Делано Рузвельту. Президенту США от Демократической партии был неприятен термин «империя», столь дорогой сердцу де Голля, и он недвусмысленно запретил ему любое его использование в политической документации.

Хошимин не знал об этом, но ему было бы все равно. Последовательный приверженец древнекитайской материалистической философии, он был убежден, что от смены названий вещи не изменяются. Отдельное явление могло получить сразу несколько новых имен, но при этом суть его оставалась бы прежней. А здесь речь шла о таком щепетильном явлении, как власть над людьми. В тот раз он промолчал. Уже перейдя границу, он узнал о формировании де Голлем Временного правительства Французской республики в Париже. Одним из первых решений генерала в качестве главы Временного правительства была организация Экспедиционного корпуса для отправки в Индокитай. Причем товарищи Хошимина из ФКП горячо поддержали это решение. По сведениям, доходившим из Москвы, СССР был готов признать правительство де Голля. Проявляя чудеса дипломатии, последний как мог лавировал между Рузвельтом, уже не принимавшим его в расчет, и Сталиным, которого он сам считал кровавым большевистским тираном. Несмотря на это, добившись приема у Сталина, генерал не только смог заключить альянс с альтернативной сверхдержавой, но и сумел выпросить у генералиссимуса статус одной из стран-победительниц для Франции, что, на его взгляд, возвращало ей величие по умолчанию. Хошимин задумался: какую-никакую сделку в принципе можно было бы заключить, но по условиям стоило еще поторговаться. И вопрос упирался лишь в сроки.