Чан Кайши - [171]

Деятельность раскольников, разумеется, была на руку коммунистам, и Чан их исключил из партии. А 29 марта 1948 года в массивном дворце Нанкина, расположенном недалеко от дворца Цзычжао, на проспекте Чанцзян, торжественно открыл первую сессию парламента, которая должна была избрать президента и вице-президента Китайской Республики.

За два месяца до ее созыва гуансийский генерал Ли Цзунжэнь, с которым у Чана, как мы помним, далеко не всегда ладились отношения, заявил о своем желании баллотироваться на пост вице-президента, потребовав избрать президентом профессора Ху Ши, известного философа и дипломата, к тому же беспартийного. Возможно, в условиях обострения гражданской войны это был бы наилучший вариант. Даже Чан стал раздумывать над ним. Ли Цзунжэня он избирать не хотел и даже уговаривал его снять свою кандидатуру (на пост вице-президента он намечал Сунь Фо, сына Сунь Ятсена), а вот с выдвижением Ху Ши готов был согласиться. Понятно, что он в глубине души сам хотел стать президентом, но, взвесив все «за» и «против», 31 марта все же предложил этот пост профессору Ху. Тот сразу же согласился. Это несколько озадачило Чана: как мы знаем, в Китае было не принято принимать предложение с первого раза. 1 апреля Чан пригласил к себе председателя Исполнительной палаты Чжан Цюня, чтобы еще раз посоветоваться о кандидатуре Ху Ши. Чжан в принципе не возражал против выдвижения профессора Ху, хотя и заметил, что у него сложный характер.

Но собравшиеся утром в воскресенье 4 апреля на очередной пленум члены Центрального исполкома и Центральной контрольной комиссии Гоминьдана никакого Ху Ши на посту президента видеть не захотели. По поручению пленума на следующий день вопрос обсудили члены Постоянного комитета ЦИК, большинство которых выступили за то, чтобы пост президента занял цзунцай (вождь) партии Чан Кайши. Собравшиеся на заседание 6 апреля члены ЦИК и ЦКК выдвинули в президенты Чана.

И 19 апреля депутаты Национального собрания, среди которых преобладали члены Гоминьдана, избрали Чан Кайши президентом на шестилетний срок подавляющим большинством голосов. Из 2699 голосов за него было подано 2430, то есть 90 процентов, а за его формального конкурента, председателя Законодательной палаты Цюй Чжэна, — всего 269 (10 процентов). При вступлении в должность Чан обещал «привить нашему народу демократические навыки и, таким образом, повести нашу страну по пути к подлинной демократии».

Авторитет Чана, однако, не был непререкаемым. Несмотря на то что Чан недвусмысленно дал всем понять, что хотел бы видеть вторым лицом в государстве Сунь Фо, он столкнулся с оппозицией даже среди гоминьдановских депутатов. И большинством голосов на этот важный пост все же прошел генерал Ли Цзунжэнь. Он получил 1438 голосов из 2761, то есть 52,1 процента, в то время как Сунь Фо — 1295 голосов (46,9 процента). 28 голосов были признаны недействительными.

Депутаты проголосовали за генерала Ли, во-первых, потому, что он подкупил многих из них (стоимость одного голоса составляла 100 миллионов юаней и выше), а во-вторых, потому, что Ли Цзунжэнь, в отличие от генералиссимуса, считался сторонником демократических реформ. По крайней мере, он уверял, что «острый внутриполитический и экономический кризис в Китае вызван загниванием политико-административной системы Гоминьдана. В этой системе господствует крупная бюрократия, которая не заботится об интересах народа. Поэтому разрешение внутренних проблем Китая необходимо начинать с проведения всеобщих реформ, направленных на улучшение государственной системы, очищение ее от коррупции, произвола, взяточничества и других социальных болезней».

За день до избрания Чана президентом члены Национального собрания по решению Постоянного комитета ЦИК, принятому 5 апреля, внесли в конституцию страны несколько дополнительных «Временных статей на период мобилизации для подавления смуты». Эти статьи давали право президенту вводить в стране военное положение, неограниченно продлевать свой срок пребывания у власти, а также принимать другие чрезвычайные меры в целях безопасности государства.

Между тем гоминьдановские войска разваливались буквально на глазах. К началу февраля 1948 года их потери составили уже 1 миллион 977 тысяч человек, и новое пополнение не могло компенсировать сокращение армии. Численность войск Чан Кайши сократилась до 3 миллионов 650 тысяч человек (по данным министра обороны Китая Хэ Инциня — четыре миллиона), в то время как вооруженные силы Мао Цзэдуна возросли до 2 миллионов 800 тысяч (по оценке Хэ Инциня — 2 миллионов 200 тысяч). 25 апреля 1948 года коммунисты вновь взяли Яньань.

Чан рвал и метал. «Большинство офицеров безмозглы, — сокрушался он, — …а мозги у большинства солдат пребывают в спячке». «Только потому, что в Китае всё отсталое и не хватает талантливых людей, на вас, людях с мизерными способностями, лежит такой груз ответственности!» — кричал он на своих генералов. Но те были бессильны выправить положение. Боевой дух солдат продолжал стремительно падать. Во всех частях процветали воровство и коррупция. По-прежнему сильны были пережитки местничества и милитаризма. И Чан, по его собственным словам, уже ничего не мог поделать ни с коррумпированными военными, ни с продажными бюрократами. «Если я стану что-то менять, — сказал он одному из американских друзей, — правительство развалится и коммунисты захватят власть». Он и его ближайшие соратники, как и прежде, всеми силами старались вовлечь в конфликт американцев, подчеркивая, что «борьба в Китае составляет часть большого плана сопротивления русскому тоталитаризму» и что «Китай играет роль аванпоста третьей мировой войны», но у них ничего не получалось. Трумэн не менял свою политику.