Чан Кайши - [146]

Негативный образ Чан Кайши и его режима постепенно складывался и в Белом доме. И не только под влиянием либеральной и левой прессы, но и на основе конфиденциальной информации, поступавшей от Стилуэлла, посла США Клэренса Эдварда Гаусса, презиравшего Чана[108], а также второго секретаря посольства Джона Стюарта Сервиса и др. Вновь посетивший Чана осенью 1942 года Латтимор тоже выразил недовольство генералиссимусом — за то, что тот перекладывает бремя войны с Японией на Соединенные Штаты. В то же время близкий друг Рузвельта, его бывший телохранитель капитан Эванс Карлсон, посетивший Яньань еще в мае 1938 года, докладывал президенту США, что Мао — «мечтатель, гений», а «китайская коммунистическая группа (так называемая) — не коммунистическая в том смысле, какой мы вкладываем в этот термин… Я бы назвал их группой либеральных демократов, а может быть, социал-демократов (но не нацистской породы). Они хотят равенства возможностей и честного правительства… Это не коммунизм в нашем понимании». О том, что китайское коммунистическое движение больше похоже «на пробудившихся националистов и аграриев, чем на международный или пролетарский заговор», — сообщал по возвращении в Вашингтон и Уилки.

Немалый урон престижу Чан Кайши и его правительства нанесло и американское турне Мэйлин. Амбициозная мадам хотела сочетать в поездке полезное с приятным: поправить здоровье и вместе с тем развлечься. Сердце Уилки она уже покорила и теперь желала не только продлить роман, но и завоевать остальную Америку. Она намеревалась произвести на американцев впечатление и как женщина, и как крупный политический деятель для того, чтобы обеспечить своей стране безоговорочную и всестороннюю поддержку со стороны США. Цель, конечно, была благородной, но Мэйлин явно переоценила свой шарм.

Чета Рузвельтов, принявшая мадам Чан сначала очень радушно, к концу ее пребывания уже не знала, как от нее избавиться. Миниатюрная больная женщина первое время вызывала естественную симпатию. Элеонора Рузвельт, посетившая ее в пресвитерианском медицинском центре Колумбийского университета, даже почувствовала желание позаботиться о ней «как о собственной дочери» (миссис Рузвельт была на 14 лет старше Мэйлин). Но когда, выписавшись из госпиталя, мадам Чан по приглашению Рузвельтов 17 февраля 1943 года перебралась в Белый дом, президент и его супруга испытали большое разочарование.

К тому времени из меморандума директора Федерального бюро расследований Джона Эдгара Гувера (от 15 января 1943 года) Рузвельт уже знал, что «Суны помешаны на деньгах, и их желание приобрести все новые фонды, похоже, определяет каждый их шаг». Гувер обвинял весь клан Сунов в «гигантском заговоре» с целью присвоения кредитов, отпускаемых по ленд-лизу. Организация Сунов, писал он, «очень сплочена и действует беспощадно… Непокорных либо подкупают, либо убивают». «Мозгом» группы, по его словам, являлась сестра мадам Чан — Айлин, жена министра финансов и управляющего Центральным банком Кун Сянси. Гувер высказывал подозрение, что истинной целью приезда мадам Чан в США было не лечение, а контроль за финансовыми потоками из Америки в Китай.

Пуритански настроенных Рузвельтов не могла также не удивить роскошь, в которой предпочитала жить Мэйлин, поражавшая своими драгоценностями и не желавшая спать на хлопчатобумажных простынях, которыми были застелены кровати в Белом доме (она привезла с собой из Китая четыре комплекта шелковых простыней, причем требовала, чтобы горничные меняли их каждый день[109]). Нескромно вели себя и ее молодые родственники — 23-летняя племянница Жанетт и 26-летний племянник Кун Линкань (Дэвид), приехавший к тетушке из Гарварда. Они тоже поселились в Белом доме — к неудовольствию слуг, которых родственники Мэйлин третировали «как китайских кули» и с которыми, к смущению Рузвельтов, «совсем не хотели быть дружелюбными», как будто тая на них «какую-то обиду», по словам жены президента. Особенно всех поразила Жанетт, задиравшая нос по причине того, что она — прямой потомок Конфуция, и одевавшаяся в мужскую одежду. Рузвельт вначале по ошибке даже назвал ее «мой мальчик». Удивила Рузвельтов и неожиданная жестокость внешне «доброй, мягкой и хрупкой» Мэйлин, когда за обедом на вопрос президента: «Что бы вы в Китае сделали с таким профсоюзным лидером, как Джон Льюис[110]?» — миниатюрная мадам молча чиркнула себя по горлу.

В общем, когда в конце февраля 1943 года Мэйлин наконец покинула Белый дом, вернувшись в Нью-Йорк, Рузвельт, по свидетельству вице-президента Генри Эгар-та Уоллеса, вспоминая о ней, всегда «держал пальцы скрещенными» (знак, означающий «чур меня»).

В Нью-Йорке Мэйлин заняла целый этаж в фешенебельном отеле «Вальдорф Астория» и целыми днями ходила по дорогущим магазинам на Пятой авеню. Уилки заваливал ее цветами и навещал, но их роман оборвался в середине апреля 1943 года, вскоре после публикации его книги о путешествии вокруг света. Книга ли послужила разрыву или что-то еще, нам знать не дано (в книге он писал о Мэйлин только в восторженных тонах). Как бы то ни было, но вскоре после разрыва Мэйлин в частном разговоре с Рузвельтом назвала бывшего любовника «вечным подростком». Забегая вперед скажем, что через год Уилки примет участие в новой президентской гонке, но сойдет с дистанции уже во время праймериз. А вскоре, 8 октября 1944 года, скончается от инфаркта.