Чалма Искандера - [10]

А на берег Кубани он пришел после боя: изба, в которой ему было видение, лежала в обугленных руинах.

Николай Константинович заплатил немалые деньги туземным мастерам за изготовление для него шикарной чалмы из красного бархата и атласа с вкраплением желтого. В первый момент головной убор напоминал костер, который уже прогорел, оставив красные угли. В комплекте с его красной рубашкой, в коей он щеголял в феврале-марте 17-го, костюм смотрелся сногсшибательно. В нем он и разъезжал по Ташкенту на первое мая — новый революционный праздник. В этом году первомай, как выражались мастеровые, был особенным: вчера 30 апреля на пятом Всетуркестанском съезде Советов была провозглашена Туркестанская Автономная Советская Социалистическая республика. Большевики юридически закрепляли свою победу. Грамотно действовали. Великий князь не мог не признать, что сильно отстает от них. Так и будет, пока не удастся перехватить инициативу. И он шел в народ: выкатил рабочим на своих заводах по несколько бочек вина, да и столы накрыл. Не забыл и железнодорожные мастерские — угостил. Да всем раздавал красные банты, чтоб на рубахи крепили. Говорил небольшие речи-тосты во здравие трудового народа. И говорил вполне искренне: считал, что трудовой человек должен жить хорошо. Беда России в том, что миллионы возжелали жить хорошо грабежом. А переход награбленного из рук в руки богатства не добавляет, а лишь разруху и озлобление усугубляет.

И народу, особо после чарки-другой, нравился «красный князь» в диковинной чалме. Когда его спрашивали, пошто напялил, он отвечал, что новая революционная идея интернациональна, объявляет все народы равными и достойными хорошей жизни, и он с этим совершенно согласен, ибо еще апостол Павел говорил: несть ни эллина, ни иудея перед Богом, а значит, нет ни сарта, ни киргиза, ни русского — все едины. Это его чалма и означает.

Председатель Туркестанского ЧК Фоменко, когда ему докладывали о чудачествах императорского изгоя, благосклонно усмехался:

— Ежели за нас и великие князья, то наше дело непобедимо, пусть трудится на благо. Полезный шут.

А шут был печален — горькие вести приходили со всех концов совсем недавно великой империи. Немцы захватили Крым, Черноморский флот России перестал существовать. Украина во власти Германии, хотя номинально гетман ее — генерал Скоропадский. Немцы захватили Гельсинфорс, то есть Финляндия тоже потеряна. Большевики перенесли столицу в Москву, что умно, ибо до захвата Санкт-Петербурга недалеко. Племянничка с семьей его несчастной перевезли в Екатеринбург. Сегодня — не зря же телеграф придумали — поступают сведения. Теперь их освобождение проблематично и сомнительно. Из Тобольска по безлюдным просторам Сибири перевезти их в Туркестан, а потом в Персию было бы гораздо реальней. Тотальное опоздание, потому что нет единого руководящего центра, единого государственного организма. И в этом виноват он — отброшенный историей в сторону шут императорский. Однако искусство шута в том, чтобы печали его никто не заметил.

Очень радовало Николая Константиновича, что второго апреля, за пару дней до того, как оренбургским и уральским казакам удалось перехватить Среднеазиатскую железную дорогу и тем самым полностью отрезать Туркестан от европейской части и от главных сил большевистской армии, приехал его сын Александр. Израненный, в тяжелом моральном состоянии после крымской резни офицеров, но живой. О старшем сыне Артемии известий не было. Взвалив на себя незримую ношу, надо было думать о наследнике. В монархический план Александра пока не посвящали. Не потому, что не доверяли, а дабы поведением своим случайно не насторожил бдительного врага. Но в организацию ввели. Великий князь не мог держать в себе всех задумок и стратегических планов, держать-то мог, но они жгли его изнутри. Да и любая военная операция не может быть разработкой одиночки — слишком много нюансов, требующих критического разбора. Вот они вдвоем и оттачивали планы, изредка докладывая их Петру Георгиевичу Корнилову и Луке Лукичу Кондратовичу, в основном, занятым организационной работой по созданию боевых структур по всему Туркестану. Особо доверительные отношения сложились у Николая Константиновича с Иваном Матвеевичем Зайцевым, полковником и недавним командующим русскими войсками в Хиве и комиссаром Временного правительства в Хивинских владениях. Он же Божьей волей стал главой Амударьинского казачьего войска, в состав которого вошли и киргизы, и узбеки, и каракалпаки. Вообще, Зайцев заслуженно числился в Туркестане героем, которого уважали и большевики, и Белое движение.

Десятого января 1918 года полковник Зайцев, вернувшись из Персии, открыто объявил большевикам войну. С отрядом в семь сотен казаков он выступил из Хивы на город Чарджуй, занял его, арестовал местную большевистскую власть и передал управление органу Временного правительства. В Чарджуе полковник встретился с министрами Временного правительства Кокандской автономии Чокаевым и Ходжаевым и заключил соглашение о совместной борьбе с большевиками. Тогда же в город по железной дороге прибыл еще один казачий отряд из семи сотен оренбургских, семиреченских и сибирских казаков.