Цезарь - [22]

Точно так же, как толпы народа бросаются на защиту гладиатора, который дрался красиво и храбро, так и на вопросительные взгляды молодых всадников Цицерон ответил спасительным знаком, хотя Цезарь и был, на его взгляд, подозрительным человеком, погрязшим в долгах. Но все равно его нельзя было убить столь же просто, как кого-нибудь из Лентулов и Цетегов. Конечно, его могли убить и на пороге Сената, и на Форуме, и на Марсовом Поле, и Бог весть где еще. Каталину тоже могли убить, но ведь никто не посмел этого сделать.

Хотя данный случай и описан Плутархом, мы часто ставим под сомнение рассказ знаменитого историка из Херонея[217].

Светоний утверждает, что все всадники обнажили свои мечи и обратили их против Цезаря. Цицерон, однако, не упоминает об этом эпизоде из истории своего консульства. Однако Плутарху был хорошо известен этот случай и он немало ему удивлялся.

Как могло случиться, что Цицерон, похвалявшийся деяниями, которых не совершал, забыл вдруг упомянуть о таком важном поступке, приумножавшем его честь и достоинство?

Вообще чуть позже нобилитет осудит Цицерона за то, что тот не использовал эту ситуацию, чтобы избавиться от Цезаря, а также за то, что переоценил любовь народа к себе.

И все же эта любовь много значила, и лучшим тому доказательством служат события, происшедшие через несколько дней. Устав от обвинений, преследовавших его повсюду, Цезарь прибыл в Сенат объясниться. И, едва войдя, объявил о цели своего прихода. Между сенаторами разгорелись бурные дебаты, и, поскольку они слишком затянулись, народ начал опасаться, что с Цезарем может произойти несчастье. Люди окружили Сенат и громкими криками требовали, чтобы им показали Цезаря.

Катон, опасавшийся неудовольствия толпы и особенно голодных, которые, по словам Плутарха, больше всего надеялись на Цезаря, тут же, воспользовавшись этим, получил знаменитое разрешение на ежемесячную раздачу пшеницы, что стоило по тем временам никак не меньше десяти-двенадцати миллионов.

Цезарь понимает, что ему нужна немедленная поддержка и выставляет свою кандидатуру в преторы.

Любой молодой человек из хорошей семьи изучал право с каким-нибудь известным законником, а красноречие с ритором. Римская жизнь была общественной, она принадлежала отечеству, на правителей или нападали, или защищали их мечом и словом.

Чтобы быть знаменитым, надо было донести на проконсула — это уже сам по себе был поступок. Таким образом человек переходил на сторону народа против одного власть имущего.

Так поступил и Цезарь.

Вначале он восстает против Долабеллы, затем — против Публия Антония. Проиграв в первом случае, он вынужден покинуть Рим. Потом, уже в Греции, он обвиняет второго перед Марком Луцинием, претором Македонии, и добивается такого успеха, что Публии Антоний из боязни быть осужденным обращается к народным трибунам, моля их о защите, так как понимает, что в Греции от греков ему не защититься. «В Риме его красноречие, — говорит Плутарх о Цезаре, — принесло ему большую славу».

Затем, приобретя таким образом популярность, Цезарь выставляет свою кандидатуру в эдилы. Быть эдилом — это примерно то же, что в наши дни быть мэром.

Вспомните английские выборы с митингами, урнами для голосования, избирательными кампаниями, со своим взяточничеством и подкупом. Это всего лишь бледная тень того, что творилось на выборах в Риме.

В Риме существовало то, о чем не мечтали ни во Франции, ни в Англии — «Учебник кандидата». Он датируется 688 годом от основания Рима, автор его Квинт Цицерон. Не следует путать его с Марком Туллием Цицероном.

В нужное время кандидат обряжался в белую тогу — символ чистоты души и помыслов. Отсюда и candidatus, что означает «выбеленный», или «белый». Сперва он наносит визиты сенаторам и магистратам, затем богатым людям, всадникам, нобилитету и в конце концов встречается с народом.

Народ собирался на Марсовом Поле — триста, а то и четыреста тысяч голосующих поджидали там кандидата. Кандидат появлялся не один, а с номенклатором, человеком, подсказывавшим ему имена и профессии людей, к которым он обращался.

Уже за два года до выборов кандидат начинал добиваться популярности в народе: организовывал игры, покупал напрямую или в обход, через своих людей, места в цирке, которые затем раздавал бесплатно народу, отправляя таким образом развлекаться целые трибы[218]; наконец, устраивал публичные пиры не только перед своим домом и для своих родственников, не только в ближайших кварталах, но буквально по всему городу.

Цицерон приводит исключительный пример того, как Луций Филипп достиг многого, не воспользовавшись этими методами. Зато Туберон[219], племянник Павла Эмилия[220] и Сципиона Африканского, проиграл в попытке стать претором только из-за того, что, когда накрывал большой стол для горожан, как это было принято в день выборов, выставил для гостей лавки, покрытые козлиными шкурами, а не дорогой тканью.

Видите, какими сибаритами были римляне, они не только хотели плотно и вкусно поесть, но еще и жаждали уважительного к себе отношения во время застолья.

Многие путешествовали по провинциям, собирая там голоса. Патеркул