Цейтнот - [9]

Фуад вошел в свой кабинет, достал из ящика электробритву марки «Филиппс». Началась каждодневная процедура бритья.

Трюмо стояло в простенке между широким окном и дверью на просторный, прямо-таки шахский, балкон, с которого открывался волшебный вид на волшебный залив волшебного города, — так, по крайней мере, кажется почти каждому бакинцу. Каспий, вечно строптивый там, на своих ветреных просторах, здесь, в пределах гигантской дуги Бакинской бухты, которая голубым ковром раскинулась от Баиловской косы до Зыхского мыса, был тихий, ласковый, покорный. Вчера вечером город лежал в тумане, поднявшемся от воды, а сегодня небо — чистое, бирюзовое, воздух — прозрачный и словно бы чуть золотистый. Остров Нарген виден как на ладони. Море, набережная, дома, и те, что рядом, и те, что подальше, там, в районе «Интуриста», казались выписанными уверенной рукой художника-графика. В бухте стояло несколько кораблей, в сторону одного из них, задрав нос, мчался расторопный катер.

Бреясь, Фуад искоса поглядывал на панораму утреннего Баку. Не только любовался — смотрел, как всегда, по-хозяйски, заинтересованно. Действительно, многоэтажные здания, построенные здесь и там за последнее десятилетие, сильно изменили силуэт города. Конечно, их можно было бы «расставить» на территории Баку более удачно, эстетичнее. «Организация пространства — вещь тонкая», — любит говорить Шовкю. Да, есть что еще сделать в этом городе!

Этот город был его, Фуада, городом. Здесь он родился, вырос, учился, женился. Сначала был сыном, затем мужем, потом стал отцом. Когда-нибудь станет дедушкой. Когда-нибудь и умрет здесь, ляжет в землю этого города. Интересно, где его похоронят? Во всяком случае, ясно, что определенные привилегии и по этой части он заслужил. Если бы он — конечно, не дай бог! — вдруг умер сегодня, его непременно похоронили бы во второй «почетной аллее»; а если — тоже не дай бог! — он умрет через полгода, то вполне вероятно, он сможет попасть уже в первую, — к тому есть все основания.

В дверь позвонили. Румийя прошла из кухни, открыла.

— Ага, привезли?.. Сколько мы должны вам?..

Она ушла в комнату за деньгами. Фуад понял: привезли продукты из спецмагазина (да, да, кое-каких вершин в обществе он, Фуад, уже достиг!). Два дня назад просил Румийю заказать крабы и зеленый горошек! Интересно, не забыла ли? Прошел в переднюю, ответил на вежливое приветствие смуглолицего симпатичного парня. На полу стояла большая плетеная корзина. Он бросил взгляд: масло, мясо, яйца, четыре бутылки боржоми, курица, сметана, две банки зеленого горошка. Крабов не было. Забыла, наверное? Или не заказала? Сама она крабов не любит, дети тоже.

Румийя принесла деньги, расписалась в накладной, переложила содержимое корзины в картонную коробку. Парень ушел. Румийя унесла продукты в кухню, начала укладывать их в холодильник.

Вскоре в кухню пришел и Фуад. Румийя уже жарила яичницу. На столе, покрытом скатертью в голубую клетку, с бахромой, стояла тарелка с гренками из черного хлеба, красная пластмассовая масленка с маслом, блюдце с голландским сыром.

Фуад сел завтракать.

— Звонил Октай, — сказала Румийя, — спрашивал тебя.

— Октай? Какой Октай?

— Мурадов.

— И что?

— Не знаю. Я сказала, ты еще спишь. Сказала, чтобы позвонил через полчаса. Сейчас, наверное, будет звонить. Интересно, что ему надо от тебя?

— Почему обязательно «надо»?

— Раз человек звонит ни свет ни заря, значит, ему что-то нужно.

Такова Румийя: в поступках, словах людей, даже в элементарных знаках внимания ближнего видит всегда какую-нибудь корысть, интерес. В этом она — копия отца. У Шовкю твердое убеждение: человеческие отношения строятся исключительно на основе выгоды, зависимости, рангов.

Раздался телефонный звонок.

— Вот, пожалуйста, — сказала Румийя, — легок на помине.

Он подошел к телефону.

— Да, слушаю.

— Фуад?

— Да, я.

— Здравствуй, это Октай.

— Привет, Октай.

— У меня к тебе небольшое дело. Мы можем встретиться?

— Я очень занят все эти дни. Давай созвонимся через недельку.

— Дело срочное, Фуад. Надо увидеться сегодня.

— А что такое? Что за спешка?

— Имеет отношение к Фуаду Салахлы.

Фуад почесал затылок.

— Хорошо. Сделаем так: позвони мне на работу через час. Телефон ты знаешь. Постараюсь что-нибудь придумать. Может, выкрою время. Клянусь, я в цейтноте!

— Понимаю, Фуад, но тут такое дело… Ты ведь сам знаешь, Салахлы…

— Хорошо, звони. Что-нибудь придумаем. Ну, пока.

Он положил трубку. Кажется, Октай обиделся. Если обиделся — напрасно. Октай думает, что он задирает нос…

Как-то при встрече Октай пошутил. «Конечно, — сказал он, — кто мы такие? А ты у нас вращаешься в высших кругах, мы с тобой принадлежим к разным классам».

Чушь! Не такой он, Фуад, дурак, чтобы зазнаться. «Принадлежим к разным классам…» Пустые слова. Все дело в том, что они жувут в разных ритмах. Несоответствие их жизненных ритмов — вот в чем секрет. Эта штука — несоответствие ритмов — более, чем что-либо в жизни, порождает непонимание между людьми. И в семьях, между прочим, неурядицы происходят главным образом из-за этого. Причина супружеских ссор в большинстве случаев — не материальные затруднения, не родственники, не разные уровни культуры и интеллекта, но исключительно несоответствие жизненных ритмов: муж живет в одном ритме, в одном темпе, с одной скоростью, жена — в другом ритме, в другом темпе, с другой скоростью. У нее, смотришь, есть и время, и склонность к долгим, пространным разговорам, тихому общению, сдержанным, серьезным чувствам и мыслям, к спокойному обдумыванию тех или иных жизненных ситуаций. И от мужа она требует того же. Сесть колено к колену и не спеша поговорить, дружной парой выйти степенно на прогулку, обстоятельно обсудить все проблемы, планы на будущее — это ее жизненный ритм. У него же голова кругом идет от дел, у него хроническая нехватка времени, у него — вечный цейтнот! И надо успеть все сделать. Для этого он должен быстро думать, мгновенно принимать решения, действовать ответственно и оперативно. У него нет возможности долго размышлять, продолжительно общаться, всесторонне обсуждать. У него нет времени уделять достаточно внимания жене и детям, проявлять о них заботу! Увы!