«Цесариус» обреченный... - [27]

Константин открыл глаза, посмотрел на Натана.

— Это конфиденциальный разговор Натан, — прошептал он, — и вообще, до утренней церемонии поднятия флага вы свободны.

— В таком случае подпишите вот здесь. — Протянул мятый исписанный каракулями листок. — Да… и время поставьте… Ага… Спасибо… Я буду не далеко… зовите.

Константин утвердительно моргнул.

— Зачем Вам все это? — прохрипел смотритель. — Вы как будто мстите нам за что-то… Как это мелко, не благородно, впрочем для человека вашего класса… Генетическое превосходство старших бесспорно, но интеллектуальное а не физическое. Болтуны. Если бы "старшие" последний месяц спали по два часа, как ваши адмиралы, пожелтели и похудели бы не меньше, но… но нравственный аспект. Признайте, то, что делаете вы, безнравственно. Хотите, чтобы они начали бунтовать — зачем? Да у них есть вера в систему, почему это плохо? После, якобы, пропажи корабельного секрета, Женьо третий день пишет объяснительные. "Старшие" меняются должностями и каждый вечер разучивают новый корабельный гимн. Спасибо хоть меня не трогаете. Впрочем, я вас не благодарю. Мне не нужны поблажки. Я такой же как они. И я не в том возрасте чтобы меняться.

— Не переживайте, вы с ними.

— Бросьте. Мне не нравится быть на правах любимчика. Что это за должность: охранник корабельной мачты?.. стыдно…

— Чего хотите?

— Воды. Я очень хочу пить. У меня есть колодец… дом и колодец… В колодце вода… Можно ведрами… чем угодно можно… Вернемся, вырою еще один… Нет месье Константин… они верят в это, а вы нет… Вы не правы… Впрочем, для человека вашего класса… овечки, петушки, но лучше кролики… целое ведро… холодной…

— К чертям все! — прохрипел издалека Эд Женьо. — Нет смысла тянуть! Допиваем, что осталось и все… Знать, что она есть и умирать… это невыносимо…

— Нет, — еле шевеля губами произнес Константин.

— Подлый узурпатор. Я не признаю в тебе капитана, и отказываюсь подчиняться!

Константин открыл глаза, люди на плоту зашевелились.

— Натан Вы записываете?

— Да, месье Константин. Озаглавить, как бунт, или?..

— Никаких "или".

— Пишите-пишите! — злился Женьо. — В этом уже нет никакого смысла. Это конец. Тянуть, только увеличивать страдания. Хотите — пишите: бунт, так даже лучше, могу подписать.

— Не подписывайте, — подал голос Ксантип. — Мой родственник в министерстве, поможет с документами, не бесплатно конечно, но… С нужными печатями мы оспорим легитимность капитанства Рума.

— Вот! — Радостно крикнул Женьо. Ненавистно глядя на Константина, поднял вверх указательный палец. — Вот!

— Я боялся, что коррупция разъест нас изнутри, — прошептал картограф, закрыл глаза и, спасаясь от солнца, накрыл лицо влажным платком.

— Месье Константин, записывать?

— Кумовство, взятки, блат… И это наш благородный Эд. Вам уже не нравится Ваша хваленая система, ваш закон, правила… не хотите подчиняться… пытаетесь обойти… Пишите Натан, подробней пишите. Вот ведь, — добавил цыкнув, — а казнить, меня хотели.

— Все равно, что вы там врете, — хрипел Эд. — Мне нужна моя вода. Я мог бы пригрозить вам оружием, но у вас тоже есть. Не будем опускаться до дикости. Отдайте мое, и все…

— Твое?

— Я знаю что мне грозит. Но я умираю… умираю понимаешь?.. Я готов заплатить за нее будущим… Это мой выбор… Да, это бунт… И за то, что это мой бунт, я претендую на большее чем остальные. Это справедливо. У меня не остается даже надежды.

— Есть шанс протянуть еще пару дней.

— У меня его уже нет.

Константин приподнялся на локтях, окликнул Макса.

— Да, капитан, — отозвался тот.

— Сколько ее?

— Может, полтора…

— Отдай ему.

— Всю?

— Да. Пусть сам делит.

Тридцатый и последний день на плоту. Как и прежние: полный тоски и отчаяния, разве, что он был не таким тихим.

Эд отлил половину, что оставалась в баке, но выпить ему не дали. Старшие по очереди, с присущим им трагичностью объявляли себя бунтарями и претендовали сначала на треть, потом на четверть, на пятую и так далее…

Несколько раз Эд выхватывал пистолет и тряс перед лицом Ксантиппа. Леверьский выпячивал грудь и ожесточенно бил по ней. Он как и все знал: по уставу капитану не положено иметь патроны.

Натан перестал записывать, стоя между спорщиками, долго и путано говорил о долге, потом схватил бак и прыгнул с ним в воду. Вернулся, только, когда пообещали пятую того, что осталось.

Из за суеты никто не обратил внимания, как картограф рылся в ящике, потом карабкался на мачту и пристально вглядывался в сторону заходящего солнца. Только, когда в небо взлетела сигнальная ракета, все вдруг затихли и…

— Я знаю на цесариусе вы были картографом. А нам сейчас очень нужен картограф. — Фимион Шилба капитан торгового судна "Император", уже составил свое мнение о Константине.

"Весьма примечательная особь. Животное с сильным иммунитетом. Из всего этого сброда, этот, пожалуй, единственный, кто что-то может. Этот зазнайка не станет постигать природу закономерностей, но он их хотя бы видит. Может, даже лучше меня. Лучше, лучше, и это не зазорно. Он примитивен. Поверхностный, из тех, кто копает вширь. Я же копаю вглубь. И в своем, я преуспел больше".

— Мы слишком поздно поняли, что это чума, — продолжал Фимион. — Он был моим братом. Как он меня в это втравил?.. Обманул меня. Говорил, это будет легко. И сначала так и было, но… Все это не моя стихия. Здесь все грубое, упрямое. Жизнь, такая, будто кожу сняли. Грязь, вши, все это стонущее мясо. И это небо, оно прямо надо мной. Худшая из иллюзий. Как конструктор, знаете, такой, на болтиках?..