«Цесариус» обреченный... - [26]

Неделя полного штиля и на небе ни облачка. Плот ели-ели покачивался на волнах, подхваченный слабым "холодным" течением он пересек торговый путь, неспешна и равнодушно уносил своих обитателей к пустым бесконечным горизонтам.

— Ошибаетесь Константин, — шептал смотритель в ухо картографу. Несколько суток назад старик перебрался на эту сторону, и когда не спал, все что-то говорил, говорил и никак не мог выговориться. Константин лежал на спине, это монотонное шептание утомило, но в последнее время вслушиваясь, стал отмечать на редкость здравые суждения, и когда смотритель замолкал, картограф даже начинал скучать, и тогда спрашивал о чем-нибудь, чтобы расшевелить болтливого старика.

— Ошибаетесь мой друг, как всегда ошибаетесь, — еле слышно повторил смотритель. — Истина, слишком человеческое понятие, чтобы стать истиной. "И это пройдет" — к черту… не пройдет. Ничто не проходит, когда времени нет. Теза — антитеза… палка — два конца… Один камни грызет, по отвесному карабкается, на стремнину правит… Все ему бури подавай, и свое и чужое тянет, надрывается бедняга. От усердия жмурится и уши руками зажимает, чтоб всякие советами не отвлекали. Этот к своему только через боль и страдания… Других путей не видит.

А иной-то как раз видит. У него свой план, не хуже есть: по течению плыть и на удачу надеяться. Такой вот, не хитрый вроде. И ничего то он делать не хочет и не станет. Не лень ему. Философия у него. Сама появится рука, которая подтянет, или сзади кто подтолкнет, того лучше: с кривой дорожки на прямую выпихнет. И ведь появляется, вот что удивительно. Появляется. Эд заметил это. Голова. Пассивное руководство — вот, что придумал. Скажите: "странно". Я возражу. Не в том смысле, что считаю его правым, а в том, что и вас не считаю. Вы Константин, скажу честно: в этом споре проигрываете.

Без разницы в общем-то — во что верить, и что делать, если в конце концов на одном плоту подыхать.

Мне вот самоуверенность ваша не нравится. Сначала пожар проглядели. Ну это ладно, тут вины вашей нет. Тем более, случаен ли он, большой вопрос. Вы знаете на сколько застрахован корабль? Не про то я, ладно, про другое хотел. Вот вся эта суета бестолковая… То что себя не жалели — Ваше дело, но сколько людей сожгли… своих же людей. А они ведь ради Вас… Чтоб в конце концов довериться какому-то мерзавцу, и… Ваш подчиненный обворовал корабль. Это он прекратил тушить и спалил насосы. Что же вы не проконтролировали? "Старших" презираете, а ведь самому уже пора пулю в лоб.

А потому, что делом надо заниматься своим, а не играть в доброго. Зачем полезли вниз? Руководить надо было, а не дырочки затыкать. Если бы занимались своим, не обгорели бы, все бы на местах остались. Никто бы не дернулся… Не на своем вы месте… Торгаш… Кроликов вам разводить, как отец Ваш… Я ведь знал Вашего отца, верите? Это вы его не видели. Еще не родились, как он бросил первую семью. А вот мне довелось. Он ведь тоже плавал, а потом землю купил. Хороший из него фермер получился, и если бы не чахотка, то наверное… Если выживем, найдите меня… Я пожалуй одолжу вам на плуг… хе-хе… Ну и этих тоже, парочку на развод… От тушеного кролика я бы сейчас не отказался… но сначала воды… много воды. Я люблю колодезную. Холодную, чистую… как у меня дома… Когда станете фермером, первым делом выройте колодец… хе-хе… Опять улыбаетесь… Я знаю, почему… Вам очень повезло… Когда запускали двигатель, я не глазел на винты, я смотрел на Вас, мой счастливый капитан. Жалко, не видели себя со стороны. То, что цесариусу конец, итак было ясно, но если бы двигатель заработал, а? Как бы жили, зная, что из-за свих предубеждений погубили людей, корабль, себя. С ним то мы за месяц туда и обратно могли, но… Но повезло — оказались правы — счастливчик. А ведь не были уверены. Лицо… да… вам будто зачитывали приговор… Да… колодец… глубокий холодный… и она такая чистая… как истина…Не стало воды, не стало истины… Как они оказались слабы… Из-за глотка, все, во что верили…

— Извините… — прохрипело над головой смотрителя. Старик повернулся и чуть не ударился носом о лицо Натана Рикши. Бывший синоптик цесариуса изнемогая, теряя силы подполз к ним на брюхе несколько минут назад. Новые обязанности корабельного учетчика он выполнял все хуже: приказы капитана вносились через один, что уже говорить о частных беседах Рума с подчиненными. Натан пытался передавать хотя бы суть, но чем дальше, тем непонятней становились разговоры. Последние дни писал неразборчивым подчерком, путался, слова заменял начальными или конечными слогами, но все еще надеялся впоследствии разобраться, внести порядок.

— Извините, — повторил он, — но мне надо задать вам несколько вопросов.

— У вас вопросы?

— Да, — прошептал Натан, и дальше заплетающимся языком: — Цель визита… жалоба, конструктивное предложение, или выказывание благодарности? Чьи интересы представляете, и… и коротко, по пунктам, с самого начала… Я записывал с: "когда станете фермером, первым делом…", и так далее…

Смотритель отвернулся, опять пододвинулся к картографу.

— Говорит. Я думал, умер еще час назад. Вот ведь какой пустой, лишний человек… Дрянь… и тут прижился… Месье, он все время у меня что-то спрашивает… Прогоните его месье… или я совершу над ним насилие.