Церковь, возвышающая голос - [34]
— Но Церковь все-таки не «Тимур и его команда».
— Конечно. Чего не должны делать Тимур и его команда? В страдающем человеке видеть Христа. А мы обязаны. Мы все существуем в определенном культурно-историческом контексте и оглушены им. Можем сколь угодно критиковать общество потребления, но во многом мы сами — его продукты. Кто больше, кто меньше, но поражены комфортом, успехом… И вот уже трудно увидеть Христа в каждом бедняке и страдающем. Мне, по крайней мере, трудно… Другие эпохи несли другие проблемы, а у нас вот эти. И мир, который во зле лежит, в каждую эпоху лежит в своем зле. Человеку всегда есть в чем каяться. И невозможно, сидя за чаем, просто додуматься до важных для тебя ответов. Нужно что-то пережить, начать делать. Тогда тебе поверят.
— В проповеди на Торжество Православия Патриарх говорил, что услышанные им в ожидании диаконской хиротонии слова молитв «Благовестите день от дне спасение Бога нашего» взял девизом своей жизни. Что вдохновляет его слова?
— Безусловным основанием для его слова является Евангелие, преломленное в его пастырском опыте… А силу его слову, я думаю, дает богослужение. Святейший всегда сосредоточенно готовится к проповеди. К публичным выступлениям ему, конечно, готовят какие-то справки, но сколько раз так было, что он долго работает с текстом речи, а потом выходит, смотрит на аудиторию, откладывает и больше не заглядывает в текст.
— Михаил Бахтин говорил, что слово с амвона по природе своей авторитарно.
— Проповедь предполагает это — авторитетность, может быть, даже больше, чем авторитарность.
— Какой стиль любит Патриарх?
— Могу предположить, что как для человека, много времени и сил отдавшего академической среде, для него важна экспертная академическая культура, четкость терминов, определенность понятий…
Беседовала Елена Яковлева
Гражданское общество и конец света
Как-то в научной статье[8], посвященной взглядам Достоевского, я встретил мнение, будто православному видению гражданского общества соответствует стремление «полностью вытеснить государство или государственно-насильственные методы, с помощью которых людей связывают в общество, и попытаться заменить их церковными правилами». «Православность» рассматриваемых воззрений совсем не кажется мне очевидной, и потому я хочу высказать несколько соображений по этому поводу.
Среди православных богословов, специалистов по церковному праву и церковных публицистов существует веер различных мнений (вплоть до взаимоисключающих) по подобным вопросам, что вполне естественно. Более того, попытка выделить именно православную концепцию как некую константу либо модель не совсем корректна. Чтобы говорить о православном видении гражданского общества, нужны определенные догматические основания. Обратившись же к православной догматике, увидим: как раз этими вопросами догматическое богословие совершенно не занято. По определению митрополита Макария (Булгакова), под догматами Церковь понимает богооткровенные истины, «преподаваемые людям Церковью как непререкаемые и неизменные правила спасительной веры» (курсив мой. — В. Л.). Таким образом, догматы определяют собой весьма специфическую, довольно узкую сферу собственно богословских интересов, которые никоим образом не затрагивают социально-политического устройства жизни. А следовательно, в православии возможны различные взгляды на гражданское общество и государство.
Значит ли это также, что в православном мировоззрении, в церковной традиции вообще никак не определяется отношение Церкви к государству? Отнюдь нет. Единственное, что довольно четко звучит уже в Евангелии, — это Христом сформулированный принцип сущностного разделения «сферы полномочий» Церкви и государства: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22:21). Из этих слов следуют два важных положения:
1. Вводится неизвестное в Риме понятие Церкви как сущностно отличного от государства организма (причем для римского сознания слова Христа звучали совершенно революционно: а разве кесарь не Бог? И что такое отличная от государства Церковь, если жрецы — государственные чиновники?).
2. Сразу же четко разделяется цель существования того и другого. Последний принцип раз и навсегда определяет различный характер Церкви (царства не от мира сего) и земной власти (царства мира сего).
Это, однако, отнюдь не означает, что православию присуще марксистско-ленинское отношение к государству как к «особой машине насилия». Напротив, государственная власть есть власть богоданная, поэтому в евангельской истории мы не только не находим каких-либо революционных призывов к ее свержению, к «радикальной отмене» государства, а наоборот, в Евангелиях (Мф. 17:24–27, Ин. 19:11), равно как и в посланиях апостолов (Тит. 3:1, 1, Пет. 2:13, 1, Тим. 2:1–2, Рим. 13:1–2) содержится подчеркнуто-почтительное отношение к властям. Поэтому если героям романа Достоевского и принадлежит точка зрения, о которой говорится в упомянутой мной статье («не сосуществовать с насильственным государством как с допускаемым необходимым злом ‹…›, а стремиться к радикальной отмене этого зла через обожение человека и переустройство земной жизни на церковных началах»), то такое видение природы государства (зло) ни в коей мере не соответствует ни евангельскому духу, ни рожденному из него соборному сознанию Церкви.
Вера – трудный предмет для разговора. И потому что несет в себе опыт отношения с сакральным. И потому что касается внутреннего мира человека, центра его личности. И потому что опирается на вечные истины, определяющие человеческую жизнь и историю. Честный, умный и смелый разговор о вере, которая пронизывает все и касается всего, даже, казалось бы, далекого от нее, входит в замысел этой книги, которая родилась из цикла разговоров ее авторов на страницах «Российской газеты». Владимир Легойда – председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского патриархата, главный редактор журнала «Фома», профессор МГИМО, автор книг «Мешают ли джинсы спасению», «Декларация зависимости», «Церковь, возвышающая голос». Елена Яковлева закончила Ростовский государственный университет.
Эти люди на слуху у каждого из нас. Но о чем они почти не говорят публично? Какие важные для них самих и сокровенные моменты редко обсуждаются в интервью для глянца и ТВ? В книге собраны очень откровенные рассказы известных людей о самих себе: своих «правилах жизни», духовных поисках, драматических моментах судьбы, ошибках, сомнениях, надеждах. Всем этим они поделились в беседе с Владимиром Легойдой, автором и ведущим программы «Парсуна» на телеканале «СПАС». Среди героев книги: – Юлия Меньшова – Дмитрий Певцов – Илзе Лиепа – Федор Емельяненко – Валерия Германика – Борис Корчевников – Алена Бабенко – Евгений Водолазкин и многие другие. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Книга главного редактора журнала «Фома» В.Р. Легойды «Мешают ли джинсы спасению» представляет собой собрание статей, цель которых – познакомить еще не воцерковленных или даже неверующих читателей с основами Православия и поделиться красотой и радостью, которые оно несет, а также ответить на самые распространенные вопросы о Боге, вере и Церкви. Книга адресована в первую очередь молодежи, но будет интересна также всем, кто только начинает свое вхождение в жизнь Православной Церкви.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?