Церковь и политический идеал - [267]

.

Утилитарный интерес, основанный на автономной этике, напрочь убивает духовное единство людей. Все становится подверженным сиюминутной выгоде, личному интересу, материальным устремлениям. Есть ли это процесс от «высшего к низшему»? Очень сомнительно. «Нам говорят, – продолжает Градовский, – что торговля должна объединить мир, что промышленные интересы свяжут человечество сильнее всяких нравственных уз. Средневековый человек постыдился бы (выделено мной. – А.В.) говорить это. Он сознавал, что он связан с другими нациями духовными узами, и связь эта едва ли не крепче, чем все торговые трактаты, которыми так гордится наше время». Интересно, что сказал бы Градовский о «нашем» времени?

Как следствие, дезорганизующая общество отрицательная индивидуальная нравственность возрождает к жизни главного врага индивидуализма – тоталитаризм, который, казалось бы, в новых условиях уже не мыслим. Для этого есть все основания.

Обратим внимание на следующие обстоятельства. Социальная структура общества всегда крайне разнородна, вне зависимости от того, говорим мы о сегодняшнем или будущем времени. Люди всегда различны (пол, возраст, воспитание, интеллект, уровень благосостояния, интересы, запросы и т.п.), поразному воспринимают те или иные ценности, демонстрируют далеко не всегда тождественную готовность к самопожертвованию ради неких нравственных начал. Разве общество живет чемто иным, чем единым нравственным идеалом и традицией? Попробуйте создать семью, не опираясь на уже известные вам образцы, при разномыслии супругов о содержании обязанностей, налагаемых на них браком.

Отнесем эту ситуацию на любой общественный союз и в результате получим неизменно отрицательный результат: союз развалится в очень скорое время либо должен удерживаться силой, препятствующей центробежному характеру складывающихся в нем отношений. Чем больше разномыслие, тем большие и по силе должны прилагаться усилия, дабы сохранить хоть какоето подобие порядка и организации. Общежитие возможно лишь при непременном условии самоограничения собственного «я», претерпевании известных неудобств лично «мной». Но во имя чего ктото согласиться пойти на такие «жертвы»? Утилитарных ценностей? В лучшем случае только до очень небольшого предела, при осознании, так сказать, нехитрой формулы: «Не делай другому того, чего не хочешь испытать в отношении себя».

Вся проблема, однако, в том, что здесь не говорится, что должен делать индивид по отношению к ближнему своему, речь идет, как легко убедиться, только о неделании. Уважать чужие «права» безотносительно к их содержанию не представляется никакой возможности, в этом случае мы совершенно игнорируем вопрос: а справедливы ли они? При автономной нравственности (по Курцу) эта проблема становится неразрешимой.

III

Можно – чисто теоретически – допустить существование общества, основанного на отрицательных началах индивидуальной утилитарной нравственности, но отнюдь не в тех условиях, которые формируются в современную и будущую эпохи. Максимальное удовлетворение потребностей человека предполагает невероятный, фантастический прыжок в области технологий, самое широкое использование природных ресурсов. Новое промышленное производство самим фактом своего существования решительно влияет на экологические условия бытия многих людей, род их занятий, здоровье и т.п. Социальное неравенство всегда приводит к жизни властные отношения – это закономерность природы любого человеческого общества, начиная с древнейших времен и до наших дней.

Соответственно эти обстоятельства не позволяют говорить о возможности построения и существования нового безгосударственного общества на анархических началах. Напротив, функции властных органов станут еще более широкими и разнообразными. Не обойтись без властей и при распределении накопленных обществом богатств: потребности людей все увеличиваются, и процесс их распределения становится все более сложным и многообразным.

Возможно, в иной ситуации, при господстве положительной нравственности, эти явления (увеличивающееся значение единой управляющей власти по отношению к индивиду и его зависимость от нее) легче принимались бы индивидуальным сознанием. Но при монопольном господстве автономной морали, где каждый сам себе судья, власть должна восприниматься еще более болезненно.

Как следствие, в противовес анархическим тенденциям она должна принимать максимально тоталитарный характер, контролируя практически все виды индивидуальной деятельности, не оставляя без внимания ни один вопрос, еще «вчера» разрешавшийся индивидами самостоятельно. Последовательно и закономерно идеи справедливого общества и отрицательной морали неизбежно порождают тоталитаризм.

Причем, что очень важно и прискорбно, человечество уверяют, что никакого тоталитаризма нет, что это и есть свобода, а тоталитаризм присутствует там, где сохранились национальные устремления и отказ от «свободы совести». Та свобода, которая остается индивиду, имеет лишь очень ограниченные формы: можно, как и обещалось, беспрепятственно переходить из одного союза в другой, допускается полигамный или лесбийский брак, можно ни во что не верить, но не более того.