Церковь Духа Святого - [28]

Пример Московского собора, который собрался в исключительно трудное время и члены которого показали много церковного мужества, доказывает, что при самых лучших намерениях церковная реформа не может быть действительной, если она не выводит церковь из области права, т. к. право в Церкви не является творческим началом. Русская церковь ждала реформы в начале ХХ–го века, как она ждала ее в начале XVIII–го века, — реформы освобождения от права, во всяком случае ослабления правового начала в церковной жизни. В соответствии с переживаемым моментом в истории русского государства, которое требовало усиления права в своей жизни, Московский собор усилил начала права и в русской церкви. Церковное сознание не отдавало себе отчета, что право, будучи абсолютно необходимым началом государственной жизни, неприменимо к церковной жизни без нарушения основных ее начал, на которых эта жизнь покоится. Всякая церковная реформа должна считаться не только с текущим историческим моментом, но и с принципами церковной жизни, которые нельзя насиловать в угоду чужеродным Церкви началам. Как ни высоки и ни совершенны демократические принципы, которые введены в церковное управление Московским собором, но им нет места в Церкви, т. к. Церковь — не демократия, а народ Божий, избранный самим Богом и Им поставленный на служение в Церкви. Его активность не имеет ничего общего ни с избирательным, ни с представительными началами, а покоится на благодатных дарах. Народ Божий не может быть соуправителем с теми, кто через сообщение даров Св. Духа призван к управлению в доме Божьем. Таков вывод из опыта Московского собора, и этот вывод есть древняя норма Церкви.

V. СЛУЖЕНИЕ ЛАИКОВ В ОБЛАСТИ УЧИТЕЛЬСТВА.

1. Третья область действования в Церкви — учительство. По 64–му правилу Трулльского собора: «Не подобаеть мирянину предь народомь (dhmosia) произносить слово или учити, и тако брати на себя учительское достоинство, но повиноваться преданному от Господа чину, отверзати ухо приявшим благодать учительскаго слова, и от них поучаться божественному» [121]. В основании этого правила лежит толкование Григория Богослова XII–й главы 1–го послания к Коринфянам, выдержки из которого отцы собора привели в своем правиле. «В единой церкви», говорится в правиле, «разные члены сотворил Бог по слову Апостола, которое изъясняя, Григорий Богослов ясно показываеть находящийся в них чин, глаголя: сей, братия, чинь почтим, сей сохраним: сей да будеть ухом, а тоть языком: сей рукою, другой инымь чем либо: сей да учит, тоть да учится. И после немногих слов далее глаголет: учащийся да будеть в повиновении, раздающий да раздает съ веселием, служащий да служит с усердием. Да не будемь все языком, аще и всего ближе cie, ни все апостолами, ни все пророками, ни все истолкователями. И после неких слов еще глаголет: почто твориши себе пастырем, будучи овцею? Почто делаешися главою, будучи ногою? Почто покушаешися военачальствовати, быв поставлен в ряду воинов? И в другом месте повелевает премудрость: не будь скор въ словах: не распростирайся, убог сый, с богатыми: не ищи мудрых мудрейший быти» [122]. Учительство является благодатным служением, а потому учить в Церкви могут только те, кто получил благодать учительного слова. На этом основании, т. е. на основании учения ап. Павла о деле служения, Трулльский собор исключил лаиков из области учительства. Лаики не могут учить, потому что они не имеют благодатных даров учительства.

Запрещая лаикам учить перед народом (dhmosia), Трулльский собор продолжал древнюю традицию Церкви, но продолжал в условиях своего времени. «И он поставил одних пастырями и учителями…» (Еф. 4,11). С апостольского времени в Церкви существовали дидаскалы, как носители особого благодатного служения [123]. Нам трудно определить точно, в чем состояло их служение, но оно во всяком случае не исключало учительства предстоятелей церкви и не только в тех церквах, в которых не было дидаскалов, но и в тех, где они имелись. Проповедь, если не с самого начала, то уже очень рано, входила в служение епископов. Об этом мы имеем прямое указание у Иустина Мученика. В своей Апологии он сообщает: «Потом, когда чтец перестанет, предстоятель посредством слова делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам» [124]. Если это верно для Римской церкви, то тем более это было так и в других церквах. Иустин Мученик был одним из тех древних дидаскалов, которые нам известны. Имел ли он возможность учить в церковном собрании, мы не знаем. Если даже имел, то рядом с ним стоял предстоятель церкви, как проповедник. В III–м веке начинает намечаться тенденция усвоить учительство в церковном собрания исключительно епископам и отстранить от него прежних дидаскалов, которые еще удержались в некоторых местах. Из этой эпохи известен конфликт, возникший между Оригеном и его епископом Димитрием Александрийским. Проповедь Оригена в церкви по просьбе двух палестинских епископов — Александра Иерусалимского и Феоктиста Кесарийского — вызвала энергичный протест со стороны Димитрия Александрийского. В своем письме к Димитрию палестинские епископы оправдывали поступок Оригена и свою просьбу к нему о проповеди в их церквах: «ты еще прибавляешь в своем письме, что никогда не слышно, да и теперь не обычай, чтобы в присутствии епископов проповедывали лаики: не понимаю, как можешь ты так явно говорить неправду? Святые епископы, как скоро находили людей, способных принести братиям пользу, то приглашали их проповедывать народу. Так поступали блаженные братия в Ларанде — Неон с Эвелпидом, в Иконии — Цельс с Павлином, в Синнаде — Аттик с Феодором. Так, вероятно, было и в других местах, только мы не знаем этого»