Церковь Духа Святого - [26]
Consensus народа на то, что происходит в Церкви, указывает, что предстоятели действуют в среде народа, а не отдельно от него. Народ мог дать свое согласие только на то, что ему известно, а не на то, что ему неизвестно. В древней церкви все управление, как и вся жизнь, носило явный характер: все начиналось и все кончалось на церковном собрании. Древняя церковь дала на все времена образ единства церковного тела, в котором все вместе и каждый в отдельности живут и действуют не согласно своей воле, но по воле Божьей. Епископ управляет народом не отдельно от народа, но в среде стада, в котором (en w ) он поставлен (Дн. 20,28), и народ управляется епископом не пассивно, а активно через полное ведение того, что совершается в Церкви, и свое свидетельствование о воле Божьей. Это есть постоянная норма активности лаиков в области церковного управления. Эта норма не имеет отношения к идее самоуправления. Народ Божий в Церкви не самоуправляется на церковном собрании. Последнее в себе самом не имеет никакой власти. Само по себе оно неспособно придать обязательность и действительность ни одному акту, совершаемому в Церкви. Само по себе оно не может создать ни одного служения для себя и поставить на эти служения лиц, ему угодных. Если это было бы так, то все местные церкви в первоначальную эпоху христианской истории имели бы харизматиков, тогда как мы знаем, что далеко не все церкви имели пророков. В «Учении 12–ти апостолов» прямо указывается, что пророк может очень часто отсутствовать в местной церкви [119]. Хотя этот памятник относится к ранней монтанистической эпохе [120], но его свидетельство приложимо в той или иной мере и к первоначальной церкви. Народ Божий не самоуправляется через своего епископа, как избранного и поставленного им делегата, и не участвует в управлении епископа через каких–либо других своих представителей. В Церкви нет и не может быть ни делегатов народа, ни его представителей, т. к. источник власти церковного собрания, в котором совершаются все акты, лежит не в нем самом, а в том, что оно свидетельствует об открывшейся воле Божьей в Церкви. Народ Божий управляется Богом через поставленного Им епископа, как исполнителя Его воли. Поэтому, как в области священнодействия, так и в области управления епископ не может быть без народа, а народ не может быть без епископа. Епископ, как поставленный в Церкви и для Церкви, не может управлять народом Божьим без народа, т. к. тогда его служение управления потеряло бы благодатно–церковный характер, а приобрело бы правовой характер. К Церкви неприменимы правовые нормы, т. к. Церковь — благодатный организм.
С Константиновской эпохи церковь в глазах римского государства становится правовым организмом, что вполне естественно, но сама церковь в свою очередь признает право для самой себя, а это неизбежно разрушило первоначальное согласие — симфонию — между народом и епископом. Епископ становится высоким чиновником и князем церкви, которому народ и клир обязан был подчинением. О согласии народа и его рецепции не могло быть речи, т. к. у лаиков была отнята всякая активность, а церковное устройство стало таковым, что эта активность не находила больше своего выражения. Тем не менее, старые основы церковной жизни не могли быть сразу и окончательно уничтожены. В течение всей истории Византии церковная рецепция продолжает играть, во всяком случае спорадически, не малую роль. Не имея возможности найти правильного своего выражения, она принимала беспорядочную форму в виде протеста и оппозиции церковной и государственной власти, но тем не менее и одна и другая принуждены были с нею считаться. Почти перед самым падением Византии народ отказал в принятии того, что было торжественно решено на Флорентийском соборе. «Духа не угашайте, пророчества не уничижайте» (1 Фес. 5,19–20). И как ни уничижен был людьми дар пророчества, который Церковь получила в день Пятидесятницы, норма благодатной активности лаиков продолжает жить в глубинах церковного сознания.
3. Христианство пришло на Русь в то вымя, когда в Византии окончательно упрочилось право в Церкви. Правовые основы церковной жизни перешли вместе с христианством из Византии в русскую церковь, а вместе с ними перешли и древние традиции, которые сохранялись в византийской церкви. На Руси все это приняло своеобразные формы при слабости правового сознания и отсутствии прочных церковных традиций. Активность мирян сохраняется и в Московской Руси, принимая часто уродливые формы. Достаточно напомнить искажения приходской жизни, с которыми боролся безнадежно Стоглавый собор. Эта активность мирян в области приходской жизни не имела ничего общего с древней нормой активности лаиков в церковном управлении, а основана была на ктиторском праве. Эта искаженная активность народа окончательно исчезает в синодальный период русской церкви. Искажения были исправлены коренным образом через уничтожение всякой активности народа. Вся церковная жизнь была построена на правовом начале, а сама Церковь стала государственным учреждением. Между епископом и народом возникло такое средостение, которое даже при доброй воле отдельных епископов не могло быть преодолено. Московский собор 1917–18–го года пытался преодолеть его и возродить активность народа в Церкви. Однако, в церковное сознание настолько глубоко вошло право, что сам Московский собор в своих реформах пошел по пути права. В этом отношении он невольно продолжал тот период русской церкви, который он думал закончить.
