Цепи грешника - [12]

Но….

Когда видишь высоченную детину с четырехметровым размахом крыла и двухметровым мечом, и когда меч весит как мамка моего соседа по парте со школьных времен (а это немало), становится не по себе. И это мягко сказано. И да, четырехметровый размах именно крыла, а не крыльев.

Только ангелы с магической силой выше 3-ого разряда имели право на оба крыла. Тем, кому достались посредственные музыкальные навыки, или кому не хватало мощных вен айцура в теле, отнимали одно крыло, а совсем ничтожным, то есть слабым физически — два. Мое нынешнее тело относилось ко второй категории. Мальчику не повезло родиться слабым, и он заплатил за это крыльями. Ни проводимости айцура, ни должной физической силы. Только метр семьдесят роста, и худоба.

Я совсем не уделял время физическим тренировкам, пытаясь отыскать дорогу в свой мир, и теперь жалел об этом. С моими способностями к музыке я мог бы выйти за пределы шести известных разрядов, а такое в мире Антерры происходило лишь однажды, когда появился Алландел. Но мое тело…. Я развивался только в одном случае — когда впадал в беспамятство и злился, но последствия часто становились плачевными. Как тогда, когда я сильно напугал Машу. Был существенный риск навредить ей. Это состояние возникло неожиданно, как внезапный удар кулака в затылок.

Вспышка перед глазами, куча трупов, и кровавые брызги на руках. После этого вены айцура во мне растут. Как прокачивать себя без впадения в беспамятство и свирепость — неизвестно.

«Кровь во имя будущего» — серела на нагруднике берсерка выжженная надпись на ангельском языке. Рядом с ней виднелось круглое клеймо клятвы, а под ним, абзац за абзацем, можно было прочесть десять ангельских заповедей, полностью противоречащим тому, чему меня учила Земная религия.

Заповедь первая — убей, будь свиреп.

Девушка попыталась уползти от берсерка, но он сурово прорычал, схватив ее за шею, и подняв над землей точно котенка. Она стала дергать ногами, кряхтеть, задыхаться, и была в его руках игрушечной, хрустальной. Страдания во имя наслаждения. Берсерк наблюдал за мучениями жертвы с упоением.

— Маша, надо действовать, — шепнул я.

— Знаю, — ответила Маша дрожащим голосом. — Я не могу пошевелиться.

— Маша, ты танцор второго разряда. Я сейчас брошусь на него, а ты сделай хоть что-нибудь, — я процедил сквозь зубы. Шея девушки вот-вот хрустнула бы в ладони берсерка. — Нам надо убить его. Плиты я использовать не могу, потому что зацеплю заложницу. У меня нет точечной магии. У тебя есть?

— Есть, — кивнула Маша. — Лед.

— Эй ты, задница! — крикнул я, и бесстрашно (в ужасе) бросился на берсерка с диким криком.

— Что? — пробасил ошарашенный берсерк, и взглянул на меня, разжав пальцы. Девушка упала и закашлялась, схватилась за горло, пытаясь надышаться. — Кто-то еще остался в живых?

Заповедь вторая — прелюбодействуй, насилуй, забирай чужих жен.

Сексуальной энергии в ангелах было хоть отбавляй. Им приходилось драться свирепо с другими ангелами, чтобы получить право возлечь с пятьюдесятью ангельскими девами, и дать сильное потомство. Цена дракамм — здоровье, а иногда жизнь. Слабые ангелы тоже размножались, но тайком, на свой страх и риск. В наказание их детям, как правило, и отрубали оба крыла, потому что рождались дети бессильными. Берсерки проходили через такие адские мясорубки, что в рукопашных схватках им не было равных, и всякое чувство страха в них исчезало без следа. Они привыкли брать. Привыкли насиловать и женщин, и мужчин. Если мы с Машей проиграем — нам сделается худо.

Я едва успел нырнуть под свистнувший клинок прежде, чем точным взмахом берсерк чуть не отсек мне голову. Лезвием сбрило несколько волос. Берсерк нагнал меня. Только он поднял меч, только собрался насадить меня на клинок, словно мелкий кусок мяса на шампур, как шлем врага покрылся плотным слоем льда. Из равновесия такое заклинание выбивало сразу. Пара неуклюжих шагов, металлический грохот брони об землю, и я положил руки на барабан.

Три точных щелчка по мембране, могильные плиты выросли вокруг противника, рванули ослепительной вспышкой взрыва, в воздух вздернулся высокий фонтан чернозема. Трудно было поверить, что берсерк мог выжить после такого, но когда пыль развеялась, пришлось.

Его бросило на одно колено. Броня дымилась, и сизые струйки дыма поднимались к небу. Из забрала валили клубы пара, а гневное дыхание, наверное, слышалось на другом краю деревни. Меня собирались убить. И убить жестоко.

Берсерк, замахнувшись мечом и рыча от ярости, вскочил, бросившись ко мне широкими прыжками. Поразительно, с какой скоростью он двигался. Чтобы его притормозить, пришлось еще пару раз взрывать могильные плиты. Да только берсерк не мелкий паучок из костяного леса. Мощь мышц и инерция разгона позволяла противнику игнорировать натиск ударных волн. Взрывы разбивались об черную броню, будто бушующий океан об скалистый берег.

Враг с размаха хлестанул меня по лицу крылом. Хлоп! Острые перья оставили на щеке глубокие порезы, я повалился на лопатки и перед глазами вспыхнуло. С перепуга не сразу удалось понять, какая боль прострелила спину — или мечом проткнули, или приложился здорово.