Цепи грешника - [10]

«Серые перья» — часть альянса бывших бандитов, и помимо них существовали еще какие-то кланы, пять или шесть, но они находились далеко за Хребтом Великана, и Океаном Искупления, и народ их упоминал редко.

Аналог якудзы.

Не сказать, что они были совсем уж кончеными преступниками теперь, но до времен Небесного схода им удавалось держать в страхе всю Антерру. По сути, «Серые перья» могли дать сдачи ангелам, но в результате войны большая часть Антерры была бы выжжена, потому между преступным альянсом «Гидра» и домом «Семь из семи» возник негласный союз.

Ангелы не давали людям жизни. Делали их рабами, использовали как дармовую рабочую силу, и морили голодом, замучивая до смерти на тяжелых каторжных работах. Под протекторатом «Серых перьев» человек получал право торговать, иметь имущество, и испытывать удовольствие от жизни. Все за скромную пошлину в пятьдесят процентов от прибыли. Население Антерры поделили надвое, как пойманную рыбу, и с одной стороны жизнь людей стала кошмаром, а с другой приемлемым компромиссом.

Осознание причин происходящего пробуждало бунтарские чувства. Маше напели про спасение мира и благие намерения, но на самом деле «Семь из семи» и «Гидра» не могли распилить земли и активы. Похоже, «Гидра» решила полностью захватить рынок, и тут им понадобился я. Какая-то моя особенность, известная только «Серым перьям». Впрочем, мне было плевать. Главное, что они могли вернуть меня домой, а остальное роли не играло.

— Вкусно, — сказал я, и сделал глоток хунса. Он заплескался на дне бутылки. Даже не заметил, как кончился. Меня покачивало, и я изрядно опьянел, чувствуя, как заваливался на бок. Еще вырубиться не хватало.

— Н-ну….

— Уже налакался? — усмехнулась Маша. — Я не удивлена. Не волнуйся. Через пару часов отпустит, и похмелья не будет.

— А знаешь, — мне захотелось высказаться. Надо же, в конце концов, установить в группе хоть какое-то доверие. Алкоголь развязал мне язык. — Меня кинули.

— Что? — не поняла Маша. — Как?

— Когда мы с тобой были вместе, я купил барабан, помнишь?

— Да, — кивнула Маша.

— Я занялся уличной музыкой, бродяжничал пару лет, и даже не думал насчет эстрады. Так сложилось, что меня выцепил продюсер, прямо с улицы. И началось. Концерты, гастроли, деньги. Я купил себе трехсотый крузак, взял трешку в центре Питера, даже не в кредит, и дочурку продюсера это сильно впечатлило.

— Опять ты за свое…. — вздохнула Маша.

— Дослушай, — попросил я. — Дочурка продюсера, Наташа, на меня запала. Мы поженились, она родила мне дочь, и мы вроде нормально жили, пока не появился Саша Гревцев.

— Твой лучший друг? — уточнила Маша, пытаясь вспомнить.

— Ага, — ухмыльнулся я. — Он тоже поднялся в Донецке. Открыл кучу металлоприемок, купил два автосервиса и турбазу. Стал грести денег больше, чем я. Ну, и приехал к нам в гости с огромным кальяном. Он готовил его на кухне вместе с Наташей. Задних мыслей у меня не было, я сидел себе, пил ром с колой, а потом решил сходить в туалет.

— Можно без подробностей про уборную, — скривилась Маша.

— В общем, выхожу в коридор, смотрю в зеркало, в которое кухню видно, и угадай, что увидел. Наташа сидит на коленях у Саши и лижется с ним. Прикинь? Рот в рот. Аж слюной щеки друг другу измазали. Лучший друг. В моем доме. У меня на глазах. Потом Наташа вышла за него, и сказала, что он побогаче, села в мой крузак, который отжала после развода, продала его, и уехала с Сашей жить на Ямайские острова.

— Милый…. — с жалостью проговорила Маша.

— Что? — не понял я, нахмурившись.

— Ничего. Это я улитке, — ответила Маша. — Я понимаю, почему ты никому не доверяешь, и почему считаешь женщин меркантильными. Это все объясняет. А как же Милена?

— Наташа забыла о ней. Оставила ее на меня. Да я бы ее и не отдал этой твари, — злобно проговорил я. — Наташа решила бросить ее, как только узнала, что Милена легла в больницу со смертельным диагнозом. Вот и вся любовь. Говорила, мол, я слишком слабая, чтобы это вынести.

— Мне жаль, — посочувствовала Маша.

— Забей. Я помогу вам, и перетяну Милену сюда. Тут ее смогут исцелить, и потом мы вернемся обратно. Вот что мне нужно от вас, в основном. Если поможете — я сделаю, что угодно. И да, это деловой расчет, а не припадок альтруизма.

В глазах защипало. Чтобы не показаться слабаком, пришлось стиснуть зубы и сдержать эмоции. Было больно представлять Милену в больничной койке, в окружении врачей и мертвых белых стен. Последний раз я видел ее, измученную и иссушенную болезнью, но она не переставала улыбаться, и взгляд Милены лучился радостью. Болезнь разъедала бедняжку изнутри, но даже страшная боль не убивала в ней оптимизм.

— Стой! — скомандовала Маша, и вырвала меня из размышлений. — Тихо, маленький.

Мы остановились перед абсолютной темнотой. Дорога уходила во мрак, и ее освещенный участок от тьмы отделяла граница, за которой будто бы вовсе не осталось пространства. Темная территория простиралась до самого горизонта, и казалось, конца ей не было.

У меня в груди защемило. Во тьме скрывалось что-то страшное, пробуждавшее в душе первобытный ужас. Тот ужас, который возникал в человеке, когда он шел по безлюдной темной улице в опасном районе, и боялся встретить безжалостного грабителя за углом. Когда сердце колотилось быстрее, в висках стучала кровь, а пальцы покрывались липким холодным потом.