Центровые - [2]

Но ведь на моем жизненном и тренерском пути мне встречались десятки замечательных советских баскетболистов–центровых. Написать обо всех? Немыслимо. О нескольких самых–самых великих? Где критерии? Один был велик для своего времени, другой — для своего. Играй сегодня Отар Михайлович Коркия, вряд ли бы он стал выдающимся центровым, он и не был бы центровым со своими 190 сантиметрами роста. А рядом с Арвидасом Сабонисом и вовсе не был бы заметен. Но Отар Коркия был великим центровым. Великим для конца сороковых — начала пятидесятых годов. И не сказать о нем я не имел бы права.

Перед вами очерки о самых сильных, самых интересных, выдающихся, на мой взгляд, советских баскетболистах–центровых… И несколько зарисовок о тех, кто тоже много сделал для нашего баскетбола, внес достойный вклад в создание, становление и развитие нашей «школы» центровых. «Школы», которая по праву считается лучшей в мире и к которой, к счастью, я имею непосредственное отношение.

Конечно, меня можно Обвинить в предвзятости при отборе героев очерков и зарисовок. Но, я убежден, такое обвинение ждало бы любого, взявшегося за подобный труд. Не так много в спорте персонажей, которые бы не вызывали споров. Баскетбол не исключение. Естественно, что пытался я рассказать о тех, кого считаю достойными такого рассказа. Но и немаловажный фактор тот, что написал в основном о людях, которых хорошо и близко знал, кому или сам отдал немало лет и сил, или кого долго познавал.

Выбор мною героев может у кого–то вызвать недовольство: дескать, почему есть эти, а нет тех? Повторяю, невозможно объять необъятное. И если кто–то спросит, почему в книге нет Ульяшенко, Балабанова, Крууса, Лаги, Путмакера, Вензбергаса, Дьяченко, Нестерова, Силантьева, Абельянова, Викторова, Сизоненко, Гришаева, а есть другие (и ведь перечисление, наверное, можно продолжить), могу ответить одно: я меньше и хуже знаю их, чем тех, о ком написал и с кем работал. К тому же большинство из них в той или иной степени появляются на страницах книги. Писал же, повторяю, о тех, кто особенно памятен, дорог, близок. Кому отдана частичка моего сердца.

Отар Коркия

В баскетболе семейных династий не так много, как в других видах спорта. Наследственность, генетический код в любой спортивной семье важны, но в баскетболе, очевидно, в большей степени. Ведь главное для баскетболиста — рост. А он далеко не всегда передается от предков к потомкам. Вот и знаем мы лишь династии Муйжниексов, Бутаутасов, Травиных, причем только в последнем случае сын оказался достоин своего родителя. Правда, и нашу семью можно назвать баскетбольной, но с явно тренерским уклоном: мой младший брат Женя, как известно, заслуженный тренер СССР, а старший сын Володя, мастер спорта международного класса, неплохо дебютировал на тренерском поприще.

Фамилия Коркия выделяется в нашем баскетболе. Легендарный Отар Коркия — первый советский центровой истинно международного уровня, первый и пока единственный кавалер ордена Ленина среди баскетболистов–мужчин, первый, кто дал понять, как велика роль центрового в баскетболе.

Неплохим игроком был и его сын Нодар, много лет выступавший за тбилисское «Динамо». А самых громких побед добился племянник Отара Михайловича — Михаил Коркия, олимпийский чемпион. Отар многое дал племяннику. Он следил за его становлением, помогал ему, гордился его успехами, уже в зрелом возрасте немножко по–мальчишески превозносил достижения Миши: дескать, Коркия есть Коркия. Но ведь какой личностью — неординарной, яркой, интересной — был сам Отар Михайлович! На наших площадках он сверкал всегда, с первого своего выхода в грозном 43‑м. После войны его открыла баскетбольная Европа. Капитан сборной СССР, он трижды приводил ее к золотым медалям чемпиона континента. Тогда безусловными фаворитами были чехословацкие баскетболисты, в споре с которыми и завоевывалось то «золото». Много лет спустя такие асы, как Иван Мразек и Иржи Шкержик, признавались, что просто–напросто боялись Отара. В чемпионатах Европы 1947 и 1951 годов он настолько подавлял соперников, что, судя по всему, они проигрывали еще до начала матча с нашей командой. А подавлял Отар соперников не одной физической силой, хотя ее у него всегда было в избытке. Подавлял силой воли, заряженностью на борьбу. Казалось, тронь его — и в стороны полетит сноп искр. Сколько помню, таким он был всегда. Ладно соперники — большинство из них он превосходил в мощи. Но ведь и судьи, обязанные быть строгими, стойкими и беспристрастными, откровенно робели, когда приходилось им обслуживать матчи с участием Отара. Его огромные голубые глаза горели. Действительно — как глянет, ужас берет.

Правда, за рубежом это не так действовало на арбитров, за что Отар и поплатился в самом главном для себя турнире. Однако репутация его была настолько высока, что испортить ее уже ничего не могло. Все зарубежные судьи относились к нему явно строже наших, а зачастую и пристрастнее. Но мастерство Отара сомнения не вызывало. Свидетельство тому высочайшие оценки специалистов после Олимпиады‑52 в Хельсинки, хотя ему и не пришлось доиграть тот эпохальный финал, в котором могучая сборная США едва–едва одолела нашу команду: за четыре фола Отар покинул площадку, причем, по крайней мере, два из них арбитры, как свидетельствовали очевидцы, просто выдумали. А то неизвестно, как бы закончился матч. Счет к тому моменту был 22:22, когда Коркия исчерпал лимит фолов, а итог был таким — 36:25…