Центральная реперная - [53]

— У нас спокойное место, ты прав. Хочешь посмотреть новости?

— Новости?

— Ну, да. У нас есть телевизор. На перевале стоит телевышка, и кое-какие программы мы ловим.

Я раздвигаю шторки, включаю экран, перебираю программы. Везде одно и то же, но я упрямо ищу именно новостной канал. В нем — концентрация того, что происходит с людьми. Вот и он.

Никогда не понимал, чего ради люди глядят на такое. Жажда крови? Желание насладиться страданиями других, а потом утонуть в мягкой спинке кресла и удовлетворенно утереть пот — "у нас всё не так, у нас всё хорошо"? А то, что маньяк вырезал сердце очередной девушке, так это ж на соседней улице! "Наша улица — самая спокойная улица на свете". И пялятся в экраны, и расслабляются в полной уверенности своей безопасности.

Вадим смотрит напряженно, сведя брови, поджав губы и нехорошо прищурясь. Кажется, новости его совершенно не радуют. Меня — тоже, но я уже привык. Ничего нового. Катастрофы, аварии, убийства, массовые отравления. Таков мир. Чем больше людей живет, тем больше их умирает. Только зачем выплескивать эту боль на всех?

Я выключаю телевизор и задвигаю шторки до тех времен, когда мне снова захочется испытать боль.

— В таком окружении и живем. Еще держимся. Возможно, это продлится недолго — кто знает? — я пожимаю плечами.

— Я думал, здесь иначе… — Вадим говорит сам с собой, и я не спешу отвечать. — Хотя почему? Каков я, таков и мир вокруг. Всё логично. Остается понять, откуда взялась идиллия. Наверно, это мечты о несбыточном, о чем мечтал в детстве, читая романтические книжки. Осталось.

Он встает, подходит к окну, наблюдая, как солнце опускается за гору. А когда поворачивается, видно, что лицо его утратило безмятежность дня. Оно словно костенеет, обращается в камень, на котором время не оставляет следов. Вот он — настоящий, сдернувший маску благожелательности. Теперь легко узнать правду.

— Ты что-то хотел сказать? — спрашиваю я.

И его прорывает.

Вадим говорит зло, отрывисто, проглатывая куски фраз. Но понять его можно. Только не хочется понимать.

— Я знаю! Этого нет! Ничего нет! Ни тебя, ни Вики, ни моря… Ничего! Всё это — внутри меня. Я знаю. Галлюцинации. Мечты о невозможном. Как ты думаешь, где я сейчас? Не знаешь? Я расскажу. Я расскажу!

— Успокойся, Вадим.

— Я — спокоен! Я — абсолютно спокоен, разве не видно?! Значит так. Я нахожусь на космической станции. Ты знаешь, что такое станция? Наверняка знаешь. У нас пожар. Что-то горит. Я видел пламя. Открытое пламя! Оно било, как из сопла старинной ракеты. А вокруг обугливался теплоизолятор. Ты представляешь?! Негорючий теплоизолятор! А ведь за ним ничего, кроме обшивки. Обшивка тонкая, металлическая — два миллиметра. Ты знаешь, сколько нужно времени, чтобы в ней появилась дыра от нагрева прямым огнем? Несколько секунд. А потом всё — разгерметизация! Смерть. Вот так…

— Ты ошибаешься. Всё, что ты видишь — реально.

— Смешно! Галлюцинация убеждает меня в своей реальности.

Обидные слова можно пропустить мимо ушей. Главное — узнать.

— Тогда объясни — как ты сюда попал.

— О! Очень просто. Открыл дверь — и попал. Точнее, шлюзовой люк в спас-блок. Открыть-то открыл, а вот закрыть не успел. Командир как раз начал пожар тушить. Огнетушителем. Оказывается, они еще действуют. Зря он это. Сразу дым, пар, не видно ничего. И запах, от которого дерет горло кислым металлом и хочется сплюнуть. Дым вслед за мной. Ты думаешь, зря инструкции пишут? Зря?! Я помню, что нужно делать — всем по спас-блокам и разгерметизация помещения, в котором пожар. Быстро и эффективно. Да, потери воздуха. Но это восстановимо. Зачем тушить? Спасаться надо!

— Спасся?

— Нет, ты же видишь… — Вадим ехидно ухмыляется и демонстративно разводит руками. — Автоматика не действует, пока помещение не покинут все люди. А еще она не сработает, если что-либо мешает закрыться аварийным заслонкам. Мы как раз через станцию кабель протаскивали. Через все люки. Так что единственный вариант — полная разгерметизация станции. Вручную. Только тот, кто люк в космос откроет, до спас-блока добраться не успеет. И не факт, что остальные успеют. Я вот, хоть и успел, почему-то здесь оказался.

Он говорит правду. И она совсем не похожа на то, что я ожидал услышать. Все мои мысли о всемирном заговоре против нас — полный бред. Никому мы не нужны. Все просто о нас забыли. Вадим никого не представляет. Он сам по себе, какой ни есть. И этим он мне не нравится еще больше. Хочется схватить его за грудки и трясти, чтобы он не мог выговорить ни слова, чтоб он замолчал.

Я не стану так делать. Есть иные способы.

— Объясни. Значит, ты здесь. А там, у тебя на станции, другие люди борются за ее спасение? Так? Кабель протаскивал ты. Так? Они — там, а ты — здесь. Так? Отвечай!

— Ты мне нотаций не читай. Не забудь — тебя не существует, — Вадим в ярости.

Я бью его. По лицу. Не сильно, просто чтобы он пришел в себя.

— Ты пришел к нам. Сумел шагнуть через пространство. Это твой страх. Но он помог тебе, пусть и в ущерб другим людям. Ты — спасся. Кто-нибудь еще, кроме тебя? Ты не знаешь. Ты даже не хочешь знать. Представь себе медузу — большую, переливчатую, с желтыми и фиолетовыми прожилками в щупальцах. Медуз в море много. Они красивы, если смотреть на них из-под воды. Но если вытащить ее на воздух — что с ней станет? Кто захочет любоваться комком тающей слизи? Ты — как они. Только разумный. Малейшая опасность твоей жизни, малейшее изменение привычного хода вещей, и ты будешь стремиться избежать ее любой ценой. Любой ценой…