Центральная и Восточная Европа в Средние века - [16]

Достижения Генриха I воистину удивительны. Он заложил фундамент средневековой Германии и обозначил путь, по которому немцы следовали на протяжении многих веков. Но еще многое оставалось сделать, и Генрих, понимая это, выбрал на роль своего преемника из всех своих сыновей Оттона, как лучше всего приспособленного для такой работы. Хотя его вторая жена Матильда и многие представители знати усиленно продвигали ее второго сына Генриха. Никто, кроме правителя, осознающего свою королевскую власть и достоинство и исполненного решимости их сохранить, не смог бы справиться с угрозами. Они исходили от герцогов, от Баварии, чье объединение с Ломбардией подвергло бы опасности единство и само существование империи, от славян на Эльбе, ждавших удобного случая, чтобы обрести свободу, и от мадьяр, боевой дух которых остался несломленным. Новому королевству недоставало компактности, сильной королевской власти, блеска и силы. Даже задуманный Генрихом план аннексии Ломбардии мог рухнуть, поскольку Франция, лишившись последнего короля, не являвшегося Каролингом, избрав Людовика IV, потомка Карла Великого, стремилась возродить свои претензии на наследие Карла в Италии и на то, что некогда было Восточной Франкией.

Оттон и его знать, должно быть, почувствовали опасность с этой стороны. Оттон не был Каролингом, но чтобы восполнить этот недостаток и придать вес решению отца, он устроил собственное торжественное признание в присутствии всех герцогов и большого количества знати в Экс-ла-Шапель (Ахене), резиденции Карла Великого. В отличие от своего отца, который наотрез отказался от коронации представителями церкви, Оттон настоял на коронации и помазании епископом Майнца, согласно старому ритуалу Каролингов, и на могиле Карла Великого. Церемония должна была придать королевской власти исторический фон, а германским притязаниям на герцогство Лотарингия – правовое обоснование. Также она должна была предупредить любые претензии, которые западная часть империи Каролингов могла заявлять на восток, и вымостить для короля, как наследника Карла Великого, путь в Италию.

Оттон не терял времени при организации завоеванных территорий и подготовке к возможным случайностям на востоке. В 936 году он создал пограничную область (марку) между реками Траве и Пене, возле границы с данами, и отдал ее своему другу Герману Биллунгу с поручением следить за славянскими племенами вагиров и ободритов. Чтобы соединить

Саксонию, Баварию и Богемию, регион между Заале и Эльбой был преобразован в Тюрингскую марку, которую Оттон назвал Рейхсланд и ревниво оставил себе. На этой земле он внедрил военную систему, которую его отец установил в Саксонии и Тюрингии, – сеть бургвардов, или округов, вокруг укрепленного замка. В основном они были расположены на трех реках – Заале, Мульде и Эльба, которые текли по территории. Оборону этой земли он доверил знаменитому графу Геро – мрачному и бессердечному воину, память о котором проклинало много поколений славян на Эльбе.

Реорганизация Оттоном завоеванных славянских земель, должно быть, произвела впечатление на племенных вождей богемских славян, потому что один из них, как утверждает Видукинд, покинул Болеслава и перешел на сторону саксонского короля. Нам неизвестно ни его имя, ни место, где жило его племя, но, судя по всему, оно обитало где-то у северных или северо-западных границ Богемии. Когда Болеслав пригрозил вассалу репрессиями, тот обратился к Оттону за помощью, и король отправил в Богемию две армии саксонцев и тюрингцев, вместе со знаменитым отрядом из Мерзебурга, набранным из бывших пленных и преступников, получивших прощение короля в обмен на военную службу, – это была оригинальная идея практичного короля. Потерпев поражение от одной из двух армий, Болеслав реорганизовал свои силы и, предположил, что саксонцы расслабляются после победы, а прощенные преступники, в силу привычки, занимаются мародерством – лишают своих павших товарищей земного имущества, напал на противника с молниеносной скоростью и рассек королевские армии на части. После этого он устроил штурм главного замка своего неверного вассала и сровнял его с землей.

Согласно Видукинду, этот инцидент спровоцировал войну между королем и Болеславом I Богемским, которая продолжалась четырнадцать лет. Но его вряд ли следует понимать слишком буквально. Оттон I на протяжении этих четырнадцати лет имел слишком важные дела в Германии, чтобы уделять много внимания подобным «пустякам». Что касается Болеслава, представляется маловероятным, что он решил всерьез помериться силами с Германией. Оттон I на тот момент довольствовался тем, что приказал соседним графам вести наблюдение за перемещениями богемского князя, и, если какие-либо боевые действия вообще велись, они ограничивались только местными рейдами. В источниках нет никаких указаний на то, что Болеслав устраивал заговоры с врагами короля или объединялся с другими славянами против империи.

Не следует удивляться тому, что Оттон так долго откладывал урегулирование богемского вопроса. Первые годы его правления были исключительно богаты событиями, и не единожды будущее и Оттона, и Германии оказывалось под угрозой. Король, к своему несчастью, испортил отношения со своим сводным братом Танкмаром, отдав предпочтение Геро, с графом Вихманом, предпочтя его брата Германна, и с герцогом Франконии, выступив на стороне некоторых вассалов Эберхарда в Саксонии. Это создало ненависть, которая могла стать роковой, когда в 938 году Оттон попытался воспрепятствовать независимости Баварии и потерпел неудачу. После смерти Арнульфа 14 июля 937 года Оттон потребовал, чтобы его сын отказался от прав на баварскую церковь. Такую цену он запросил за его признание. После отказа молодого герцога Эберхарда Оттон перешел в наступление. Оно потерпело неудачу. Это стало сигналом для всех недовольных герцогов и графов вступить в заговор против короля. Однако Оттон сумел со всеми недовольными разобраться, а его сводный брат Танкмар заплатил за свою дерзость жизнью. Когда впоследствии Оттон нанес поражение Эберхарду Баварскому и отдал его герцогство брату Арнульфа Бертольду на своих условиях, кризис затих и ситуация стала казаться более обнадеживающей.