Ценный подарок - [25]

— Послушай, Лена, у тебя не было родственницы, чтобы с такими же волосами и глазами?

— Нет, — как-то виновато сказала Лена, — у меня и мама и сестры — все черненькие.

Завтракали молча, потом Анна Власьевна убрала посуду со стола, а Озимов, Лена, Семен Петрускевич и Саня остались в столовой.

— Ну, — сказал Алексей Гаврилович.

Лена и Семен Петрускевич молчали, не зная с чего начать. Она застенчиво потупилась, а он, сняв очки, протирал совершенно чистые стекла.

— Да ну ты, шевелись, — незаметно от деда ткнул его в бок Саня.

Семен Петрускевич надел очки и твердо произнес:

— Товарищ Герой Советского Союза, Алексей Гаврилович Озимов, дважды кавалер ордена Ленина, боевого Красного Знамени, а также орденов Отечественной войны и Красной Звезды, мы хотели бы получить данные о вашей геройской деятельности.

Произнеся такую речь, он даже вспотел.

— Орденов? — насмешливо улыбнулся Озимов. — А почему медали забыл?

— «За оборону Ленинграда», «За взятие Будапешта»…

— Хватит, — остановил его Озимов, — память у тебя крепкая, я и сам не помню. Так говорите, чего вы от меня хотите.

Он мельком взглянул на белокурую, черноглазую Лену, и в памяти опять возникла Карима Черкизова.

— Алексей Гаврилович, — робко сказала она, — нам нужны детали, подробности.

— Детали? Какие там детали? Кончил Ейское училище, летал под Ленинградом, на Северо-Западном фронте, на Первом Украинском, кончил войну в Берлине. Хватит, что ли?

Семен Петрускевич, вытянув руки по швам, сказал:

— Товарищ Герой Советского Союза, Алексей Гаврилович Озимов, извините, нам нужно описание ваших боевых подвигов и ваши переживания.

— Подвиги, — рассердился Озимов, — не к тому пришли, идите к полковнику Нагорничных, он вам все распишет в лучшем виде. Мое ощущение было одно — сбить противника…

— Мы уже были у него, — сказала Лена, — три блокнота исписали.

— Мы — следопыты, — с достоинством сказал Семен Петрускевич, — два года этим занимаемся, можно сказать ветераны, а вы у нас неохваченный.

Озимов хотел сказать, что нечего героев искать, как грибы, но, взглянув на белокурую девочку, смягчился.

— Вот что, ребята, устал я, пойду отдохну, а вы пока с Александром займитесь, у него хорошие игры есть, — сказал он и, чуть прихрамывая на правую ногу, ушел в свою комнату.

Ребята, опечаленные, остались в столовой.

— Так, — горько сказала Лена, — ничего не вышло, идем домой, Семен Петрускевич.

Саня рассмеялся:

— Что это ты его так зовешь, будто он профессор.

— Его у нас все Семеном Петрускевичем зовут, и еще профессором.

— Брось ты! — рассердился Семен Петрускевич.

— Идемте ко мне, — сказал Саня, — дед отдохнет, добрее станет, я всю его натуру знаю. Пошли!

Лена вопросительно взглянула на Семена Петрускевича, он кивнул головой, и «ветераны» пошли вслед за Саней.

Через полчаса из своей комнаты вышел Озимов и, не видя никого, направился к Анне Власьевне.

— Ну что, мать, ушли эти «ветераны»?

— Нет, Алеша, все с Саней играют.

— Ну и дело, путь своими ребячьими забавами занимаются, я пойду к себе, отсижусь еще.

Когда, час спустя, он снова вернулся в столовую, Лена и Семен Петрускевич уже ушли, а у окна сидел Саня и смотрел на искрящийся снег.

— Ушли твои следопыты? — спросил Озимов.

— Ушли, — нехотя ответил Саня.

— Так. В какие игры играли?

— В морской бой и в настольный теннис.

— Кто же верх взял?

В следующее воскресенье Озимовы завтракали всей семьей. Мама шпыняла Саню: «Сиди прямо. Не клади локти на стол». Сане просто есть не хотелось. Выручила соседка по лестничной клетке, пенсионерка со стажем Софья Марковна. Дедушка называл ее Софинформбюро: она знала все, что делается в доме.

— Присаживайтесь к нам, Софья Марковна, — предложила бабушка.

— Спасибо, — отказалась соседка. — Я на минуточку, Алексею Гавриловичу сюрприз принесла. «Детская газета». Здесь о вас пишут, — вот, пожалуйста, — вынула она из сумочки вчетверо сложенную газету и протянула ее Озимову.

— Обо мне? — удивился Алексей Гаврилович. — Что там?

Он надел очки, развернул газету и углубился в чтение.

— Так, так, — тихо и грозно сказал он, кончив читать. — Откуда они все это узнали?

— Так они же следопыты, — хотел сохранить невозмутимое спокойствие Саня и покраснел.

— Как же это им стало известно, что меня сбили под Воронежем, и я не только остался цел, но еще взял в плен фрица и привел его в часть? Кто им рассказал про Кариму Черкизову? Ты, — ткнул он пальцем в сторону Сани, — тебе лично все доверили, а ты…

— Дед, — заныл Саня, — я же ничего такого, я только хотел, чтобы все знали, какой ты у меня.

— Дед, — усмехнулся Озимов, — дед свое отыграл, ты о себе думай, чтобы человеком стать.

— Извините, Алексей Гаврилович, — вмешалась Софья Марковна, — это, конечно, не мое дело, но, простите, ваше высказывание непатриотично. Теперь на всех собраниях указывают, что фронтовики должны передавать опыт, молодым поколениям.

— Извините, Софья Марковна, — сказал Озимов. — У нас не собранье, а семья.

Софья Марковна вспыхнула сухим румянцем:

— Спасибо!.. Вот и делай людям добро!

Попрощалась она и быстро ушла мелкими шажками.

Остальные члены семьи молча сидели за столом. Озимов еще раз перечитал статью, подумав: «Ни к чему это… Но хорошо, что про Кариму написали. Ведь до сих пор о ней ничего не сказано, а она стоила всех нас».