Ценностный подход - [15]

«Всё в порядке», — уверяю я, вспомнив, что минут пятнадцать назад, в сарае он даже пытался быть любезным, пока я всё не испортила.

Огурцы подходят к концу, а я всё ещё понятия не имею, как зовут мою собеседницу, из-за чего чувствую себя скованной. А она принимается нахваливать окрестности:

«Я обожаю природу, и мне нравится, что наш город изобилует зеленью. Можно вот так уехать на небольшое расстояние, и ты уже оказываешься в лесу. Про Волгу, пляжи я вообще молчу. Столько красивых видов. Помню, когда я приехала сюда и только поступила в универ, город мне не очень понравился. Какой-то старый, потертый, как мамины джинсы времен расцвета популярности «Битлз». Но курсе на третьем начали выезжать с группой за город, писать на пленере, и я с первой же поездки переменила точку зрения».

«Откуда ты приехала?» — мне вдруг и в самом деле становится любопытно.

Девушка машет рукой куда-то за мою спину и произносит название места, о котором я никогда раньше не слышала.

«Это в Мордовии, — поясняет она, — недалеко от меня и Роберт жил, тем удивительнее, что познакомились здесь, правда?»

Мне нравится, как эта девушка разговаривает со мной: словно мы школьницы, и она новенькая в нашем классе. На новом месте ей многое кажется восхитительным, о чем она тут же сообщает. Обычно люди не столь открыты, и предпочитают не произносить своих мыслей вслух. Думаю, они так делают, чтобы защитить себя, но на деле выходит по-другому — чем меньше мы скрываем, тем надежнее защищены. Я, например, предпочитаю, чтобы окружающие знали обо мне как можно больше, поскольку если они не знают, то начинают придумывать, а это порой превращает жизнь в череду неловких оправданий, бессмысленных диалогов и вообще делает тебя объектом пристального внимания всех и вся.

А ведь во мне нет ничего загадочного. Я — Ксения, мне двадцать три года, у меня есть единоутробный брат и родители, с которыми я не обращаюсь уже почти шесть лет. То есть это с матерью почти шесть, а с отцом — и того больше. В шестнадцать лет, едва окончив школу, я пошла работать на завод, и вот год назад стала руководителем отдела технического контроля сектора А. Тут мне повезло: женщина, которая занимала эту должность, ушла на пенсию, а я как раз тогда получила диплом. Я пришла к Привалову, чтобы узнать, нужна ли ему ксерокопия моего диплома, а он сделал мне предложение, от которого как в «Крестном отце», «он не сможет отказаться». У меня вроде как есть парень, а, может, уже и нет, если учитывать то, что произошло тридцать первого числа. Мы встречались больше года, точнее, четыреста десять дней, большая часть из которых прошла в ссорах. Знаю несколько пар, которые состоят в отношениях такого же рода, но никогда не думала, что подобное может произойти со мной.

Все вышеизложенное я могу сообщить любому человеку, которому станет интересно узнать, так как тайн у меня нет. Я же не разведчик. Поэтому мне нравится девушка Фарбера — она простая, открытая, обаятельная, чего не скажешь о самом нашем начальнике. Вот и со мной она быстро нашла общий язык, что не всем удается.

Моя собеседница берется помочь с бутербродами. У неё всё получается делать намного быстрее, чем у меня, так что совсем скоро мы наполняем вторую тарелку бутербродами, и тут же относим закуски в гостиную, где веселье в самом разгаре. Давид, как обещал, включил караоке, и теперь Енисей получил возможность выкрикивать слова: «Иду навстречу цветным витринам, мимо пролетают дорогие лимузины» под готовую музыку, при этом не пытаясь беспощадно извлекать оригинальную мелодию из гитары.

Шум стоит невероятный, так как подпевают и Давид, и жена Разумовского, и Шафров — как уж без него. Внимание остальных сразу привлекают бутерброды. Судя по всему, шашлык был съеден уже давно. С удивлением наблюдаю, как некая длинноногая и чрезвычайно стройная, если не сказать худая, девушка с легкостью отодвигает мощного Шафрова от одной из тарелок, крича при этом:

«Тебе-то куда?!»

Опасаясь встать между бутербродами и кем-то особенно голодным, я ухожу в дальний угол гостиной, где находится небольшая барная стойка, и сажусь на высокий стул. Так мне всех великолепно видно. Развлекаться же так, как это делают остальные — не моё. Я не чувствую себя радостной от плясок или громких выкрикиваний текстов песен в микрофон. И не из тех я, кто может всю ночь шуметь, смеяться и шутить, а наутро с восторгом вспоминать то, что было. Хотя, конечно, и у меня раньше многое происходило. Бурная юность с влюбленностями, пьянками, побегами из дома, прогулками по крышам, походами по клубам и так далее — все это существовало и в моей жизни, и, возможно именно поэтому, подобное теперь мне не интересно.

Но я совсем не против, когда развлекаются другие, если они только не обращают на моё бездействие внимание. Сейчас так и происходит, ведь каждому есть, чем заняться, будь то поглощение алкоголя, так называемое пение, уничтожение еды или игра на бильярде. Вот ей-то как раз заняты Разумовский и Фарбер.

Двое видных, как бы сказала бабушка, молодых мужчин с задумчивым видом ходят вокруг стола с киями в руках, плавно наклоняются для удара, а затем медленно поднимаются. На ум невольно приходят слова, которые я подслушала тогда, в первый рабочий день Фарбера. Арине непременно понравилось бы зрелище, которое я наблюдаю.