Цена жизни - смерть - [7]

— Ты его вначале найди, а там разберемся.

4

Турецкий спустился к себе и позвонил Денису Грязнову. Договорились встретиться через час у цирка на Цветном бульваре.

Начинать определенно стоило с квартиры, где Жеку видели последний раз, а там — по обстоятельствам.

Если окажется, что это все-таки похищение, нужно подключать РУБОП и не заниматься самодеятельностью, если Промыслов-младший из потребителей переквалифицировался в распространители и получил распределение в какой-нибудь Новохоперск. Тогда этим опять же должны заниматься профессионалы, то есть УНОН, а если он просто под кайфом ушел из дому и потом забыл, как его зовут, тут уж придется поработать Денису.

Турецкий взглянул на фотографию пропавшего: обычный парень, брюнет, волосы ровные, зачесанные назад, немного узкоглазый или щурится, тонкий нос, тонкие губы, ямочка на подбородке. В общем, бабам такие нравятся, особенно если он еще и трепаться умеет — подружек, случайных знакомиц, партнерш по развлечениям, должно быть, не один десяток. Странно, а в папином списке ни одной женской фамилии.

И вообще, фамилий только три — очевидно, Жека друзей предпочитал домой не водить, зато имеется краткая биография. И учился наш Евгений не чему-нибудь и как-нибудь, а в химико-технологическом институте имени товарища Менделеева и даже его закончил, а это, собственно, дает еще один вариант развития событий. Жеку, как классного химика, наркоторговцы вполне могли припахать на каком-нибудь подпольном заводике, а зарплату ему выдают прямо натурой. В таком случае найти его будет крайне затруднительно — сам он от такой кормушки не сбежит, а когда его услуги больше не занадобятся, хозяева его просто пристрелят в целях конспирации.

Еще в папке лежал ключ — очевидно, от квартиры на Цветном бульваре — и фотография Жеки в возрасте лет десяти в плавках, где четко просматривалось большое родимое пятно на правом бедре, по которому его, конечно, можно будет опознать, если лицо вдруг изуродуют до неузнаваемости.

Турецкий поймал себя на том, что начинает злиться и нервничать, но причиной, как ни странно, служил не Жека и даже не его папа, а необходимость выбираться из прохладного кабинета на жаркую улицу.

5

Денис ждал на лавочке в сквере. Посидели, покурили. Поглядели издалека на дом, в котором располагалась Жекина квартира.

— То есть придется притоны шерстить? — справился Денис.

Подтекст вопроса был ясен как день. Денису, как Турецкому, идти никуда не хотелось. В скверике было хорошо, еще бы пивка.

— Придется, — лениво согласился Турецкий. Кроме пивка ему мнился еще и уютный гамак с подушечкой, и чтобы бриз с моря, и чтобы сосны шумели.

— И клиники, и диспансеры, и анонимные консультации частных наркологов?

— И их тоже.

— А также бордели, общаги…

— Угу.

— Сан Борисыч, — вдруг оживился Денис, — а квартира у нашего героя на каком этаже?

— На пятом.

— А это не у него на балконе тетка дымит с голыми сиськами, пардон, с бюстом?

— Пошли, — скомандовал Турецкий.

Они рысью достигли нужного подъезда и, не дожидаясь лифта, взбежали на пятый этаж. Из-за двери доносилась приглушенная музыка и тошнотворный запах. Турецкий позвонил. Открыла, судя по всему, та же девица, которую они узрели на балконе, по крайней мере, другой одежды, кроме шорт, на ней не было.

— Сгущенку принесли? — требовательно поинтересовалась девица, пропуская их в квартиру.

— Чего? — не понял Турецкий.

— Вас только за смертью посылать, — огорчилась она, — или на фиг.

— Женя дома? — спросил Денис.

— А кто это?

— Ну, хозяин квартиры.

— Эй, пиплы, тут Женю аскают! — Девица потащилась в комнату. — Женя!!!

Мебель в комнате отсутствовала напрочь. На полу сидели пятеро парней не старше двадцати пяти, длинноволосые, голые по пояс, в джинсах и носках. Между ними стояла бетонная урна, на которую они неотрывно смотрели, не обращая ни малейшего внимания на вновь прибывших. Промыслова-младшего среди них не было. В углу комнаты кучей валялись три гитары и саксофон.

— Обдолбанные, — пожала плечами девица, — оттягиваются.

— Зачем они на урну смотрят? — шепотом спросил Дениса Турецкий.

— Они ее взглядом поднимают, и им там внутри кайфа кажется, что она поднимается, — объяснил Денис.

— Я Зая, — девица потерлась обнаженной грудью о плечо Дениса. — Пыхать будешь?

— Я уже, — не моргнув глазом, соврал Денис и показал ей фотографию пропавшего Промыслова. — Это Женя, ты его знаешь?

— Пошли потарахтим, я же вижу, у тебя на меня стэнда. — Зая плотнее притерлась к Денису и совершенно недвусмысленно занялась его брюками.

Турецкий заторопился на помощь младшему товарищу, который как-то сопротивлялся неактивно. «Важняк» сгреб девицу в охапку и поволок на кухню.

— Первый, да? — загоготала она ему в самое ухо. — А мне олдовые мэны даже больше по кайфу. Только надо пыхнуть. Будешь?

— Не буду, и ты не будешь. — Турецкий усадил ее на вращающийся рояльный стульчик, единственное на кухне посадочное место, и продемонстрировал корочку. — Не пыхнуть нужно, а поговорить.

На кухне тошнотворный запах, которым была пропитана вся квартира, только усиливался, а в районе плиты достигал своего апогея. Его источала двухлитровая алюминиевая кастрюля с томящимся на медленном огне варевом. Рядом на столе стоял большой полиэтиленовый пакет со свежей, еще даже не завядшей коноплей и три пустые банки из-под сгущенки. Турецкий выключил газ и распахнул окно.