Цена жизни - смерть - [34]

— Куришь? — протянул он Вовику пачку «Кэмела».

— А травки нет? — спросил тот.

— Ну ты совсем охренел. Кстати, ты мне так и не сказал, как тебе удалось в запертой квартире раздобыть дозу или все-таки старая заначка?

— Карлсон принес, — осклабился Вовик.

— А может, Фридрихсон?

— Ладно, иди покажу. — Вовик опять потащил Турецкого в ванную и отогнул кусок ДВП, прикрывавший нишу в стене, где располагались канализационный и водопроводный стояки. — Добрые люди сверху на веревочке спустили, а я им также на веревочке зелененького президента отправил. Вот президент действительно из заначки.

— Планы насчет господина Молчанова меняются, — вполголоса сообщил Турецкий Денису, выйдя с ним на площадку. (Вовик из внезапного человеколюбия пошел варить чай для дорогих гостей.) — Во-первых, этот урод предположительно болен СПИДом, его нужно проверить, а заодно и нам с тобой провериться, потому что, пока мы его в прошлый раз спасали, он запросто мог и нас заразить. А кроме того, если все, что он мне тут наболтал, хоть в какой-то степени правда, то Вовик опасный свидетель и его могут попытаться убрать. Так что его нужно хорошенько спрятать и, совмещая приятное с полезным, лучше упечь в какую-нибудь клинику, пусть здоровье поправляет.

— Человека оставить для наблюдения? — справился Денис, перспектива оказаться носителем СПИДа его почему-то совершенно не испугала.

— Нет, человека снимай, а микрофончик в квартире нужно оставить, на всякий случай, если вдруг кто-то сюда наведается.

Пить чай Турецкий не остался, предоставил дальнейшее общение с Вовиком Денису. Выбрался на улицу, даже не чувствуя жары, было острое желание вымыться, и не просто под душем, а в бане.

Недолго думая, Турецкий поехал в Сандуны, сто лет там не был, да и вообще никогда не был в одиночку.

Однако сегодня было не до шумных компаний, не пиво пить ехал, не удовольствие получать от ленивого трепа в парилке о бабах (пардон, дамах). Ехал мыться, смывать с себя запах дерьма из говоровского подъезда, запах Вовиковой квартиры, вчерашние еще свежие запахи Рязани и всю прочую вонь, которой что-то уж слишком много в этом деле.

По поводу вечера, а может, по поводу жары, в бане было малолюдно.

Турецкий забрался в парную и влез на верхнюю полку. Для достижения максимального эффекта решил действовать по всем канонам — первый пар принимал всухую. Поначалу сильно обжигало, опасался даже сжечь уши, но и вирусу проклятому тоже было несладко. Лежал и предвкушал минуту, когда пробьет первый пот. Пот наконец обнаружился мельчайшими, идеально округлыми капельками. Потом потекло струями, ручьями, реками, солеными водопадами. Закрыл глаза и застонал от удовольствия.

Теперь мыться.

Тер себя до одурения, хлестал веником дубовым, потом березовым. Окатывал горячей водой, потом холодной, снова горячей и снова тер. Позвал банщика и еще ему позволил над собой поизмываться — помять, похрустеть косточками, разобрать и собрать заново.

Потом нырнул в бассейн и понял, что все — силы кончились.

Домой ехал в сладкой истоме. С одной мыслью добраться до кровати — и спать. До утра, а может, и до вечера. Телефон вырубить, к едрене фене, пейджер в холодильник — оттуда не допищится, звонок дверной отключить, и гори оно все синим пламенем.

25

А на ступеньках подъезда сидел Славка и нагло и одновременно обиженно ухмылялся этой своей ухмылкой, разрушая такие стройные, такие хрустальные мечты Турецкого о глубоком и безмятежном сне.

— Ну где тебя носит? Целый час сижу. Денис сказал, ты домой поехал. И чего это ты такой розовый, как из бани?

— А я и есть из бани, — буркнул Турецкий.

— Неужели со Старухиной парился?! — восхищенно присвистнул Грязнов. — Склеил все-таки?

— Со Старухиной я в кабинете парился. И не склеил. — Турецкий впустил друга в квартиру. — Ужинать будешь?

— Пожрать я всегда не против, — честно признался Вячеслав Иванович. — Чем угощаешь?

— Глазуньей, болтуньей или омлетом. Выбирай.

Грязнов подумал и выбрал:

— Хочу жареной картошки.

— Ну жарь. — Турецкий налил себе ледяной минералки и устроился под вентилятором. — И кофе свари, я спать хочу.

— А кто не хочет? — Грязнов заглянул в морозильник и, убедившись, что оставшаяся с прошлого раза бутылка коньяка на месте, принялся за картошку.

Ловко орудуя ножом, он объяснил причину своего появления:

— Я, собственно, забрел информацией поделиться. Насчет сахновского института.

— Они там новый философский камень изобрели, который сахарную пудру в кокаин превращает? Или лекарство от похмелья?

— Лекарство от наглости изобрели. Кто к кому, вообще, в гости пришел, бери нож, присоединяйся.

Турецкий взглянул на плававший в кастрюльке десяток картошин:

— И достаточно. У меня еще тушенка есть.

Грязнов, обреченно вздыхая, развел огонь под сковородкой.

— В этом сахновском заведении происходят, оказывается, странные вещи. Например, шестого апреля в подъезде своего дома была застрелена некая Столярова Ирина Геннадьевна, которая трудилась в лаборатории известной тебе Божены Долговой в должности младшего научного сотрудника. Убийство было профессиональным и явно заказным, «макаров» бросили в подъезде, контрольный выстрел присутствовал, в общем, все чин чинарем, только жертва непонятная… Где у тебя соль?