Цена - [46]

- А Иуда вам этого не сообщил?! – сердитым тоном спросил Тарловский.

- Он нам сообщил, что имела место помадная шутка этого сумасшедшего философа, но он не сказал, почему английский текст.

- Это парафраз воззвания адмирала Нельсона к морякам перед битвой при Трафальгаре.

- Нельсона?... Следовало было процитировать какого-нибудь более интересного англичанина, господа поляки! Принимая во внимание драматургическую ситуацию – что-нибудь из Шекспира было бы больше к месту, вы не считаете?

- Герр Мюллер, сегодня мне цитаты абсолютно безразличны…

- Кстати – вам известно, что это немцы вернули Шекспира англичанам, который у себя на родине был совершенно позабыт?

- Хммм! Но потом вы его плохо перевели на немецкий, герр Мюллер.

- Как это – плохо? О чем вы говорите, герр граф?

- О "Венецианском купце", майор. Вы перевели его на Треблинку, Бржезинку и Аушвиц.

- Мне известен "Макбет" и "Гамлет", герр граф, но вот "Венецианского купца" не видел, хотя мой брат актерствует во Франкфурте, и он частенько тащил меня в театр. Что вы имеете в виду, герр граф?

- Я имею в виду еврея.

- Еврей является героем этой пьесы, герр граф?

- Да.

- Вы смотрите!... "Венецианский купец" – красивое название. Ну да, естественно, каждая пьеса должна иметь соответствующее название. И сегодняшняя пьеса – тоже. Вы знаете, что по-немецки означает "Lippenstift"?

- Губная помада.

- Абсолютно верно, губная помада… Этой операции против лесных бандитов я дал криптоним "Lippenstift"…

- Почему? – не понял граф.

- Вы, наверное, удивитесь, герр граф, но после стольких лет выдумывания названий для очередных операций, это уже доставляет больше сложностей, чем сами операции… А тут мы имеем вашу привязанность к покойной супруге, ваше гостеприимство, завершившееся этой надписью на зеркале госпожи графини… ну, и тот факт, что, благодаря вам, несколько бандитов стерли с лиц помаду и показали свои истинные лица… Посему я и позволил назвать нашу совместную пьесу, герр граф, словом "Губная помада". Я уже вижу усмешки моего начальства, когда оно получит рапорт о сегодняшнем событии!...

Граф опустил голову на грудь и с трудом прошептал:

- Вчера вы были правы…

- Вчера я был прав раз сто, только не знаю, о какой правоте вы говорите…

- Когда рассказывали о допросах, Мюллер. Что имеются такие слова…

- Да, да, герр Тарловский, есть такие слова… - согласился Мюллер, направляясь к выходу.

Когда шаги гестаповца и урчание автомобиля уже расплылись в тишине – издалека до графа донеслись отзвуки взрывов и канонада. Набирающее силу солнце начало высушивать землю, мокрую от бурных слез прошлой ночи.

АКТ VIII

Большой обеденный зал дворца пульсировал тишиной затопленных коралловых пещер. Стекла дверей, ведущих на террасу, показывали зеленый мир со своей другой стороны. Оттуда доносился шорох листьев и веселое чирикание птиц. Солнце проникало в комнату, покрывая золотом все большие пространства пола. В его лучах кружили пылинки, словно звезды, мчащиеся сквозь космическую галактику. Посреди зала царил стол в форме древнеримского ипподрома для колесниц. Вокруг него - словно цепочка охранников в богатых мундирах - спало двенадцать стульев-близнецов. Во главе стола, со стороны входа председательствовала инвалидная коляска, тоже пустая. Стенные часы отмеряли молчание, а высокое зеркало отражало печаль в своей кристально-чистой поверхности. На столешнице зеркала можно было видеть охваченную бронзовой рамкой фотографию женщины с громадными черными глазами и губами, которые, казалось, нашептывали что-то кассетному потолку. Стулья тихонечко напевали: "Ночь прошла, и пришел день. Так что отбросим деяния темноты и облечемся в доспехи света!..." Губы женщины подхватили мелодию: "Облеките себя в доспехи Божьи, дабы преодолеть засады дьявольские. Ибо мы ведем сражение не против тела и крови, но против князей мира тьмы, против духов неблагодарных…" И, наконец, уже вместе – она и они – запели: "…и не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого. Аминь!"[26]

Перевод: Марченко Владимир Борисович – декабрь 2007 г.