Цена - [45]

- Выходит, вы все это задумали только ради этого?... – спросил Тарловский голосом человека, вступающего в могилу.

- Именно ради этого, герр граф – ведь цель крайне важная. Ну, и ради заработка – тоже дело нужное. Первое дело важно для Рейха, второе – лично для меня. Обязанность и удовольствие – нужно уметь их объединять! Так что, не будем терять времени и быстренько рассчитаемся. Где мои восемьдесят тысяч долларов?

- Восемьдесят тысяч долларов вы должны были получить за то, что выпустите четырех заложников. Но ведь вы выпустили только моего сына! Или я не прав?

- Только наполовину, герр граф. Я освободил вашего сына и директора больницы, как его… Стасо… Стасьенку…

- То есть, вам следует заплатить сорок тысяч долларов!

Мюллер пронзил графа холодным, словно штык, взглядом и процедил:

- Я предпочел бы восемьдесят!

Граф помолчал, понимая. Что торговаться не следует. Но он решил выторговать кое-что другое:

- Гкрр Мюллер… я отдам вам все восемьдесят… если вы скажете, кто за этим столом был предателем. Кто был вашим человеком? Кто вам донес?

- Иуда, герр граф. Его всегда зовут Иудой.

- Когда я услышу его имя, то вручу вам все восемьдесят тысяч.

- Вы и без того отдадите мне все деньги. Это позволит мне забыть, что сегодня ночью вы устроили конспиративное сборище, на котором два участника вашего подполья не только размышляло над тем, как освободить двух своих дружков, но и уговаривали участвовать в данном предприятии всю собравшуюся здесь группу. Эти два списка – доказательство…

Немец взял оба листка, сложил их и спрятал в кармане мундира, расстегнув пуговицу.

- Но они еще могут понадобиться… Вполне возможно, господин граф.

- Чем вы меня пугаете, герр Мюллер?! – фыркнул Тарловский. – Судом за участие в заговорах?... Я всю ночь занимался заговорами словно человек, лишенный разума и приличий, но зачем? Ради вас! Затем, чтобы вы могли набить себе карманы перед тем, как смыться к себе домой!

- Нет, герр граф. Вы делали это ради спасения своего сына!... И не надо меня оскорблять, называя бегством плановую эвакуацию. Веду я отсюда не так быстро и без паники.

- Вы планово эвакуируетесь от Сталинграда до Буга, прямо подошвы дымятся вонью поражения! Скоро Советы придут в Берлин, и тогда будет "kaputt"!

- Может придут, а может, и нет. А вот здесь, у вас, они остановятся точно, и прижмут вас так по-хамски, что вы еще затоскуете "по фрицам"!... Возможно, и не сразу, но придет время, когда Германия будет казаться вам раем по сравнению с Азией, герр Тарловский! Мы можем ненавидеть друг друга, ссориться, оскорблять один другого, убивать – но мы принадлежим к одному племени, в то время, как оттуда напирает варварство! Гунны!... Ладно, хватит пророчеств, перейдем к делам. Где доллары?

Колокольчик призвал Лукаша, несущего небольшую кожаную сумку. Не говоря ни слова, камердинер положил ее перед гестаповцем и покинул салон. Мюллер положил на сумке руку, и лицо его расцвело в улыбке:

- Думаю, пересчитывать нет смысла?... Между нами, джентльменами…

- Можете не пересчитывать.

- Герр граф, вы понимаете, что я не могу выдать фамилию, которую вы спрашивали, но – между нами, джентльменами… - кое что я сделаю. Сообщу вам, что в тридцать девятом НКВД и гестапо заключили пакт. Собственный пакт, параллельный правительственному пакту между Москвой и Берлином. Интересно здесь то, что когда через несколько лет Рейх и Союз начали вести войну между собой, пакт их специальных служб вовсе не был аннулирован. Он работает и до настоящего времени, вот такая странность. Правда, только лишь по вопросам, касающимся польского партизанского движения, но все же…

- Спасибо, вы мне ответили, - сказал Тарловский.

- Это уже, скорее, я… я должен вас благодарить, герр граф. Без вашей инициативы созвать гостей…

Они услышали грохот военных сапог в прихожей. В зал вбежал армейский лейтенант, остановился по стойке смирно и выбросил руку в гитлеровском приветствии:

- Heil Hitler!

- Heil, - буркнул капитан, небрежно махнув рукой. – Как там?...

Лейтенант глянул на Тарловского, после чего вопросительно посмотрел на Мюллера.

- Можете говорить, лейтенант, - разрешил гестаповец.

- Герр капитан, все исходные секторы в готовности! Бригеманн запечатал реку и мост. Минометы подготовлены. Можно начинать!

Мюллер глянул на свой хронометр, затем на стенные часы.

- Сейчас шесть двадцать шесть. Через четыре минуты начинайте.

Лейтенант щелкнул каблуками, пролаял: "Jawohl!", выбросил руку вверх и снова пролаял: "Sieg heil!" и побежал к военному мотоциклу. Мюллер поднялся из-за стола, обтянул на себе мундир и направился к двери. Проходя мимо зеркала, он задержался, взял в руки тюбик с помадой и открыл его. Затем поднял глаза, присмотрелся к английским словам и чуть ниже, каллиграфически вывел одно слово на немецком языке: "Lippenstift".

- Если Рудник ожидал, что каждый мужчина исполнит свой долг, то Рудник дождался, герр граф. Мы только что окружили лесную банду, которую локализовал для нас господин Трыгер, и в половину седьмого начнем этот котел ликвидировать. Надеюсь, что свои обязанности я исполню еще перед завтраком… Кстати, герр граф: почему надпись сделана по-английски? Только лишь потому, что в Лондоне действует бандитское правительство в эмиграции?