Цена изменения - [11]

— Арргх, поддерживаю. Тар, пожалуйста!

— Веррейн!

— Да-да?

— Можно тебя попросить?

— Можно!

— Исчезни, а? Что ты ко мне привязался?

— С каких пор ты справляешься без моей помощи? — расхохотался Веррейн.

— С чем? — рот Аори зло искривился, когда она подскочила к волколаку, сжимая кулаки. Откуда только силы взялись. — С чем мне справляться? Что тебе от меня надо?

— С возвращением, дурочка. Или ты снова придумала, что умерла?

Она поперхнулась и застыла, хлопая глазами.

— Ой, не могу! — Веррейн хохотал так, что аж слезы на глазах выступили. Или он старательно изображал, как их вытирает. — У тебя вообще нет фантазии, оленяшка!

— Но… Но…

Сгибаясь от смеха, волколак протянул лапу и похлопал Аори по плечу. В следующее мгновение он сдавленно хрюкнул, отдернул конечность и выпрямился, оборвав смех.

Тарги стоял рядом, и взгляд затянутых чернотой глаз обещал Веррейну все самое нехорошее. Кинжал медленно истаял, и капитан разжал кулак.

— Драный демон, — буркнул Веррейн и засунул в пасть украсившийся длинным порезом палец. — Уже и пожмеяжжа нежжя… Ждо ты пожьеднее помнижж?

— Что?

Вздохнув, волколак в последний раз облизнул пострадавшую конечность и сложил лапы на груди.

— Что ты последнее помнишь?

— Мы были в Северном храме. Я, жрец, король… и другие. Кто-то бросил кинжал в короля.

— Кто-то?

— Тройн. Он показывал мне этот кинжал.

— И ты подставилась.

— Но я не хотела, я даже не заметила, что случилось! Подожди, откуда ты знаешь?

— Храмы строят не на пустырях, — глухо отозвался Веррейн. — И гармонии посвящают не просто ради красивого слова. Все, что в них происходит, — должно произойти. Назови это судьбой или волей мира, как больше нравится. Мир использовал тебя потому, что король не должен был умереть в тот день. Как и любой другой, кто был в храме.

— А я?

— А ты — изменяющая на пороге инициации. На Грань отправили ту, что так и так должна была на ней оказаться. И вернуться. Ты вернешься, поняла? Вернешься, чего бы мне это ни стоило!

— Чего бы мне это ни стоило, — эхом отозвалась Аори. И Тарги беззвучно пообещал вслед за ними.

— Люблю, когда ты говоришь глупости, — ухмыльнулся Веррейн. — Кстати, на будущее, хех. Если в очередной раз решишь, что навеки переместилась в нашу скорбную обитель, внезапная немота будет тому подтверждением. Какое замечательное, спокойное, тихое время наступит… Жаль, ненадолго. С твоими успехами в изменении общаться ты сможешь прискорбно быстро.

— Не знаю, как это получилось.

— Да, да, да… Замечательная формулировка вместо «Дорогой Веррейн, расскажи, как изменять?».

— Дорогой Веррейн, — Аори с сомнением оглянулась на Тарги и сделала несколько осторожных шагов к выходу из ущелья. Ноги дрожали, и как она так лихо допрыгала до волколака? — Расскажи, пожалуйста, как изменять. И как вернуться.

— Я буду предельно серьезен, — пообещал капитану Веррейн, тараща глаза для пущей убедительности. Явно в ответ на беззвучную просьбу, лишь чуть отличную от угрозы. — На Грани ты сможешь изменять мир легко, порой — неосознанно. Она сама будет отзываться и меняться, и чаще всего — наперекор.

— Наперекор чему?

— Сказки вспоминаешь? Стоит только пожелать, и вода станет вином, мертвые — живыми, а будущее — счастливым? Нет, Аорька.

— Я не понимаю. Что тогда нужно, жесты, слова?

— Эмоции. Ты — инструмент, а не источник силы. Первый камень, который поведет за собой горную лавину. Дай начало потоку, стань вратами, и сама пройди через них. Возвращайся, пока есть, куда вернуться. Без маяка ты останешься на Грани, затеряешься в бесконечном изменении.

— Как переход на «Химере», да, Тар?

Капитан кивнул, не отводя взгляда от хрупкой девушки. Она медленно, осторожно пробиралась к выходу из ущелья, босые ноги скользили по крощащимся камням, но Аори не касалась предложенной руки. Тарги каждую секунду готовился подхватить ее, поймать, не дать снова упасть. Но она не упала, научившись жить без него.

Волколак трусил рядом на четырех лапах, изредка насмешливо косясь на безмолвную Тень.

— У тебя отлично получилось с разрушением. Не думал, что в тебе это есть. Самые сильные, самые яркие переживания. Тебе оставалось совсем немного, Аорька, поверь. Не знаю, почему ты не научилась этому раньше… все было бы иначе.

— Чему — этому?

Он грустно, долго, несколько вздохов, смотрел в ее глаза.

— Ненавидеть.

— Владыка как-то сказал, что люди делятся на две части. Те, кто сначала научился ненавидеть, и те, кто научился любить.

— Зависит от точки зрения, — волколак ехидно ухмыльнулся.

— И что с твоей?

— С моей — люди делятся на очень много частей.

Аори рассмеялась нервно и немного истерично, но с души словно камень упал.

— Нельзя стать изменяющей, если ничего в жизни не приключилось, да?

— Можно. Но нам недолго позволяют наслаждаться этой роскошью.

— Арканиум презирают справедливо.

— Да. И больше всего — сами изменяющие. Мы, как никто, умеем ненавидеть.

Аори кивнула. Слова не нужны, стоит лишь вспомнить ночь и жар тусклого бра, и то, как оплывают черты рыжеволосой измененной с льдистыми глазами, и то, как серые змеи вгрызаются в Лейта, а он все не разжимает руки, и то, как улыбается тьма под капюшоном Владыки Арканиума.