Цена головы (Сборник) - [56]

– Самое странное – это, конечно, выстрел в мосье

Мостагэна. Ведь он лучший человек во всем Конкарно…

Его даже хотели выбрать муниципальным советником…

Правда, он как будто выкарабкался, но извлечь пулю не удалось… Бедняга так и будет ходить всю жизнь с куском свинца в животе. Подумать только, не начни он раскуривать сигару на ветру, ничего бы не случилось…

Обратно Мегрэ и сержант шли другим путем. Док остался справа, а они поехали на пароме, ходившем между портом и Старым городом.

Совсем близко от перекрестка, где накануне добивали камнями желтого пса, Мегрэ увидел стену с внушительной дверью. На ней развевался флаг и виднелась надпись:

«Национальная жандармерия».

Мегрэ и сержант вошли во двор дома, построенного еще во времена Кольбера. В канцелярии инспектор Леруа о чем-то спорил с жандармским бригадиром.

– Где доктор? – спросил Мегрэ.

– Понимаете, комиссар, бригадир ни за что не разрешает приносить ему еду из ресторана…

– Только под вашу личную ответственность! – заявил бригадир. – И напишите мне расписку, чтобы я мог оправдаться.

Дворик был тих и безлюден, словно в монастыре. С

пленительным журчанием плескалась вода в фонтане.

– Где он?

– Видите дверь? За ней будет коридор. Вторая дверь направо. Если хотите, могу вас проводить. Кстати, мне недавно звонил мэр и приказал обращаться с арестованным как можно мягче…

Мегрэ почесал подбородок. Инспектор Леруа и сержант

– наверно, ровесники – смотрели на него с одинаково робким любопытством.

Спустя несколько минут комиссар вошел в камеру.

Стены ее были выбелены известью, и помещение выглядело не более унылым, чем любая казарма.

Доктор Мишу сидел за маленьким некрашеным столом.

Увидев комиссара, он встал и после короткого колебания заговорил, глядя куда-то в сторону:

– Я полагаю, комиссар, что вы разыграли эту комедию лишь для того, чтобы избежать новой драмы и защитить меня от нападения этого… этого…

Мегрэ обратил внимание, что у доктора в нарушение устава не были отобраны ни подтяжки, ни фуляровый шарф, ни шнурки. Комиссар зацепил носком ботинка стул, подтянул его к себе и удобно уселся. Затем он достал трубку, набил ее и проворчал добродушно:

– Ну еще бы… Да вы присаживайтесь, доктор!..

ГЛАВА 6

ТРУС

– Скажите, комиссар, вы суеверны?

Мегрэ сидел верхом на стуле, положив локти на спинку.

Он скорчил гримасу, которая могла означать все что угодно. Доктор так и не сел.

– Я думаю, комиссар, что все мы суеверны, но проявляется это лишь в определенный момент. Когда мы, если разрешите так выразиться, ощущаем, что нас взяли на прицел…

Доктор откашлялся в платок, озабоченно посмотрел в него и продолжал:

– Всего неделю назад я сказал бы вам, что не верю никаким оракулам. Но теперь!. Лет пять назад мы, несколько друзей, обедали у одной парижской актрисы. После обеда, за кофе, кто-то предложил погадать на картах… Погадали и мне… Знаете, что мне выпало? Заметьте, я не верил, я хохотал до слез… Я знал наперед все эти гадания: светловолосая дама, трефовый король, желающий вам добра,

письмо издалека и прочее. Но мне сказали совсем другое:

«Вы умрете страшной смертью… Остерегайтесь желтых собак!. »

Эрнест Мишу еще ни разу не посмотрел на комиссара.

Теперь он на мгновение остановил на нем свой бегающий взгляд. Мегрэ благодушествовал. Огромный на маленьком стульчике, он очень смахивал на статую Благодушия.

– Вас это не удивляет, комиссар? Много лет подряд я и не слыхал ни о каких желтых псах… И вот в пятницу разыгрывается первая трагедия, и жертвой оказывается один из моих ближайших друзей… С таким же успехом я сам мог укрыться на крыльце, чтобы закурить!. И получил бы пулю в живот!.. А желтый пес тут как тут!.. Затем исчезает второй мой друг… Исчезает при неслыханно таинственных обстоятельствах. И снова бродит вокруг этот проклятый пес… Вчера пришла очередь Ле-Поммерэ – и здесь не обошлось без следов этого чудовища… Как же мне не волноваться, комиссар?

Все это доктор Мишу выпалил единым духом, но к концу своей тирады он заметно успокоился. Чтобы подбодрить его, Мегрэ поддакнул:

– Безусловно. Несомненно…

– Разве это не ужасно?. Я прекрасно понимаю, что могу показаться трусом. Пусть так! Да, я боюсь! После выстрела в Мостагэна какой-то безотчетный страх схватил меня за горло и не отпускает… Особенно – когда я слышу об этом желтом псе!.

Доктор маленькими шажками бегал по камере, упорно глядя в пол. Лицо его раскраснелось.

– Я сам собирался попросить у вас защиты, комиссар,

но боялся вашей презрительной усмешки… Ваше презрение ранило бы меня… Я знаю, что сильные люди презирают трусов…

Голос доктора стал пронзительным.

– Так вот, комиссар, я признаюсь вам в том, что я трус… Четыре дня я живу в мучительном страхе, я умираю от страха. Но я в этом не виноват. Я достаточно опытный врач, чтобы понимать, в чем тут дело. Я родился семимесячным, и меня поместили в «инкубатор». Ребенком я переболел решительно всеми детскими болезнями… Когда началась война, врачи признали меня годным к военной службе. А мне уже дважды накладывали пневмоторакс, удалили часть ребра, и каверна едва успела зарубцеваться… Одной почки у меня уже не было. Но врачи тогда осматривали по пятьсот человек в день, они признали меня годным и отправили на фронт. И тут я узнал настоящий страх!. Мне казалось, что я схожу с ума! При разрыве снаряда меня засыпало землей, санитары еле откопали меня. После этого я был признан непригодным к военной службе и демобилизовался… Конечно, то, что я рассказываю вам, не очень приятно. Но я внимательно наблюдал за вами, и мне кажется, вы способны понять многое… Презирать слабого легче всего. Гораздо труднее понять до конца причины страха. Так вот, комиссар: я прекрасно знал, что вы смотрели на нашу компанию весьма неодобрительно. Вам, конечно, рассказали, что я, сын покойного депутата, доктор медицины, занимаюсь продажей земельных участков… И провожу вечера в кафе «Адмирал» в кругу таких же неудачников, как я сам… Впрочем, что мне оставалось делать, комиссар?. Мои родители тратили много, но были небогаты. Для Парижа это не редкость. Я