Цена головы (Сборник) - [30]
– Рассказывай, мальчуган! Рассказывай!
10. ШКАФ С СЮРПРИЗОМ
– Сколько ты зарабатываешь в день на этих газетах?
Радек сидел на террасе монпарнасского кафе, слегка откинувшись на спинку стула, на тонких губах его играла жесткая улыбка. Он курил гаванскую сигару.
Полоумная старуха бродила между столиками, протягивала посетителям вечерние газеты и что-то жалобно и невнятно бормотала. Это было жалкое и смешное создание.
– Сколько зарабатываю?
Она не понимала. В ее слезящихся, мутных глазах еле заметно светился огонек угасающего разума.
– Присядь-ка вот сюда. Выпьешь со мной стаканчик?
Официант! Ликеру для мадам.
Радек взглядом поискал Мегрэ: он знал, что тот сидит где-то рядом и наблюдает за ним.
– Так. Для начала я покупаю у тебя все газеты. Только ты должна их пересчитать.
Ошеломленная старуха не знала, оставаться ей или бежать. Чех показал ей стофранковый билет, и она начала поспешно считать газеты, сложенные стопкой.
– Пей!.. Значит, у тебя сорок газет? По пять су каждая, это десять франков. А хочешь заработать сразу сто?
Мегрэ видел и слышал все происходящее, но не подавал виду. Казалось, выходки Радека его нисколько не интересуют.
– Двести франков!. Триста!. Смотри, вот они… А хочешь получить пятьсот? Только их нужно заработать, бабуся. Лапы прочь! Я отдам их тебе, если ты… Если ты нам что-нибудь споешь.
– А… а что я должна спеть?
Старуха была потрясена. Капля липкого ликера текла по ее поросшему седыми волосками подбородку. За соседними столами люди подталкивали друг друга локтями и посмеивались.
– Пой что хочешь. Что-нибудь веселенькое. А если спляшешь, я прибавлю еще пятьсот…
Зрелище было отвратительное. Старуха не сводила с кредитки жадного взгляда. Хриплым, прерывающимся голосом она стала напевать какую-то немыслимую мелодию, а рука ее тянулась к деньгам.
– Довольно! Хватит! – послышалось вокруг.
– Пой! – приказал Радек.
Он все еще искоса поглядывал на Мегрэ. Среди посетителей послышались возмущенные голоса. Подошел официант, чтобы выгнать старуху. Она упиралась, цеплялась за столы. Надежда заработать баснословные деньги не покидала ее.
– Я пою не для вас. Я пою для этого молодого господина, он обещал мне…
Кончилось это совсем печально. Вошел полицейский и увел с собой старуху, не получившую ни сантима. Рассыльный помчался за ней, чтобы отдать ей газеты.
За последние три дня подобные сцены повторялись раз десять. И все три дня, упрямо хмуря лоб, закусив губу, комиссар Мегрэ с утра до ночи следовал за Радеком, не отставая ни на шаг.
Вначале чех пытался завязать разговор. Несколько раз он повторял:
– Раз вы решили ходить за мной, пойдемте рядом. Так будет веселее.
Но Мегрэ отказывался. В «Куполе» или где-нибудь еще он неизменно усаживался поблизости. А на улице, не таясь, шел за чехом, почти наступая ему на пятки. Шло состязание в выдержке, и Радек начинал терять терпение.
На похоронах Кросби присутствовала самая разнообразная публика – и столпы американской колонии в Париже, и представители пестрой богемы Монпарнаса. Как и предсказывал Радек, обе женщины были в глубоком трауре. Сам Радек сопровождал похоронную процессию до кладбища, неподвижно глядя в пространство и не сказав ни с кем ни слова.
Так прошли неправдоподобные, напоминающие ночной кошмар три дня.
– Все равно вы ничего не поймете! – ронял иногда Радек, поворачиваясь к Мегрэ. Но Мегрэ делал вид, что ничего не слышит, и оставался неприступен, как стена. За три
дня Радеку удалось всего раза два встретиться с ним глазами.
Мегрэ ходил за чехом как тень – вот и все. Казалось, он ничего не ищет, ни за чем не наблюдает. Это было молчаливое, настойчивое и непрерывное преследование.
Радек ничем не занимался. Целые дни, с утра до позднего вечера, проводил в кафе. Иногда внезапно требовал:
– Пригласите управляющего!
Появлялся управляющий, и Радек заявлял:
– Обращаю ваше внимание: у официанта, который меня обслуживал, грязные руки.
Расплачивался он только стофранковыми или тысячефранковыми билетами и небрежно совал сдачу в карман брюк. В ресторанах он отсылал заказанные блюда обратно на кухню, говоря, что они плохо приготовлены. Однажды днем потребовал роскошный завтрак в полтораста франков. Кончив есть, заявил метрдотелю:
– Чаевых не будет. Меня обслуживали недостаточно быстро.
Вечерами чех таскался по кабакам и ночным притонам, угощал девчонок шампанским, но ни одной не отдавал предпочтения до последней минуты, а затем бросал на середину зала тысячефранковый билет и говорил:
– Той, которая поймает.
Завязывалась настоящая драка, иногда не без вмешательства полиции. А Радека интересовало только одно: какое впечатление производят его выходки на Мегрэ.
Он и не пытался отделаться от слежки. Напротив, садясь в такси, вежливо ждал, пока комиссар остановит для себя машину.
Похороны Уильяма Кросби состоялись 22 октября; 23-го, около 11 вечера, Радек кончал обедать в ресторане на
Елисейских полях.
В 11 часов 30 минут он вышел на улицу в сопровождении Мегрэ, выбрал комфортабельную машину и тихо назвал водителю адрес. Два такси двинулись одно за другим в направлении Отейля.
На широком лице комиссара нельзя было прочесть ни удивления, ни волнения. Оно даже не казалось усталым, хотя в последние дни Мегрэ почти не удавалось спать.
