Цена добра - [38]
Значит, моя воля слишком жидкая, я плохой садовник в своем личном саду. Словами передать трудно, как мне помог Шекспир. Целый день я повторяла это изречение, и каждый раз вытряхивала из себя ту жалость, которая меня губила. «Если меня не жалеют, бьют неправдой, почему я боюсь доказать правду?»
Литинститут – этот храм мудрости – вел меня по правильному пути. Фанатичное увлечение книгами совершенно изменило мое отношение к жизни. Я поняла, что я – море доброты, которое то бушевало, то спокойно отдыхало. Но странное дело, на дне этого моря столько камней, скал, брошенных в меня, и, сколько бы я ни старалась, каждый, даже маленький, камешек отдавался болью в сердце. Ничего не могла забыть, устраивая себе суд: «Почему я тогда так не сказала? Почему я не ответила?»… Может быть, это и хорошо. Но не думаю, потому что ни одно мое добро безнаказанным не осталось. Больнее всего предательство тех, кого я считала очень близкими, с кем делилась самым сокровенным. Так незаметно зародилась настороженность к очередным «близким»: «Неужели и эта меня предаст?» Книги тянули меня и учили. Уже я не спешила называть кого попало подругой и понимала, что самое главное – держать за закрытыми замками свои мысли. Это первое время было трудно, но потом сколько заветного осталось во мне и при мне.
Моя бабушка всегда твердила, что семена должны падать в благодатную почву, чтобы они давали колосья: а если они попадут на черные камни, из них вырастут колючки, которыми тебя же будут бить. Близкие обычно доставляют нам страдания, как бы желая добра. Колючие слова всегда надо глотать, как бы больно ни было, и не тратить время, чтобы учить злодея делать добро. В этом случае он обязательно становится врагом. Тогда я не вникала в подлинную суть бабушкиных слов и лишь с годами поняла, что каждое из них на вес золота.
Французский писатель Ларошфуко сказал: «Нам приятнее видеть тех, кому мы делаем добро, нежели тех, которые нам его делают». Почти то же самое, что говорила бабушка. И насколько правдива эта мысль, я поняла очень поздно, после многих ран, нанесенных в мое сердце. Вспоминаю один из многочисленных примеров, как меня благодарили за добро. Не буду говорить о мелочах, которые я по просьбе одной женщины выполняла. Проблему с устройством ее сына в университет решила через третьего человека – он тоже ее знал и помог. Сыну понадобилась работа – тоже удалось помочь. Заработок у нее был небольшой, потому я охотно делала все, что могла. Но вот пришло время парню жениться, и ребром встал вопрос о квартире. Мы от имени Союза женщин РД написали ходатайства по всем инстанциям и отвоевали ему однокомнатную квартиру, еще и с телефоном. И вдруг мне по секрету передают, что в обкоме партии на меня есть анонимка. Совесть моя была чиста, и потому я спокойно пошла ко второму секретарю обкома партии и сказала, что, если на меня пишут, надо в коллективе это разбирать. «Я требую, – сказала я, – чтобы сегодня же послали пять человек из обкома партии разных национальностей, и, если хоть один факт подтвердится, я ухожу с работы». О Аллах, если бы люди знали, как с пеною у рта та, которая писала, говорила обо мне высокие речи – можно было в них утонуть, как в святой воде.
Ни одного факта не подтвердилось, хотя и фактов-то никаких в анонимке не было, кроме общих слов. Я на этом не остановилась. Все анонимки, в том числе и отправленные в Москву, передала компетентным органам, чтобы они выяснили, кто клеветник, и наказали его. Оказалось, что написаны они двумя женщинами. Они относились к тем людям, кого я считала очень близкими и кому доверяла. Меня уговорили дальше не заниматься этим, «успокоили», что еще не раз придется столкнуться с подобным, потому что серость не переносит незаурядных людей, и при этом они не стараются приблизиться к ним, а требуют, чтобы те опустились до их уровня. Некоторое время я старалась держаться, думать, прежде чем делать что-то хорошее, что в моих силах, но быстро забывала. Что поделаешь, я родилась такой, а измениться, оказывается, невозможно, хотя анонимщики и завистники и пытались меня чему-то научить.
Мамино творчество
Мы, преданные дочери твои,Тебя просили, стоя на коленях,Чтобы на склоне лет своих немалых,Покинув одинокую квартиру,Перебралась к кому-нибудь из нас —Под наше попеченье и заботу.Но нам ты возражала убежденно: —Я не могу гнездо свое оставить:Аллах мне милостиво в утешеньеТаких людей определил в соседи,Что с ними я давно душой сроднилась,Мне было бы грешно расстаться с ними.Фазу Алиева
«Мы любим сестру, и жену, и отца, Но в муках мы мать вспоминаем».
Н. Некрасов
Мама, пока она видела, любила смотреть телевизор, все комментировала, принимала самое активное участие в том, что происходит на экране. Умудрялась даже в политику влезать: сидя в кресле, рассуждала, давала советы, как лучше поступить.
Люди не очень охотно ворошат прошлое, а если и ворошат, то редко делятся с кем-нибудь даже самыми яркими воспоминаниями. Разве что в разговоре. А вот член Союза писателей России Владимир Чистополов выплеснул их на бумагу.Он сделал это настолько талантливо, что из-под его пера вышла подлинная летопись марийской столицы. Пусть охватывающая не такой уж внушительный исторический период, но по-настоящему живая, проникнутая любовью к Красному городу и его жителям, щедро приправленная своеобразным юмором.Текст не только хорош в литературном отношении, но и имеет большую познавательную ценность.
Книга современного итальянского писателя Роберто Котронео (род. в 1961 г.) «Presto con fuoco» вышла в свет в 1995 г. и по праву была признана в Италии бестселлером года. За занимательным сюжетом с почти детективными ситуациями, за интересными и выразительными характеристиками действующих лиц, среди которых Фридерик Шопен, Жорж Санд, Эжен Делакруа, Артур Рубинштейн, Глен Гульд, встает тема непростых взаимоотношений художника с миром и великого одиночества гения.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.