Цена добра - [28]

Когда говорили тосты, никто не разговаривал, наклоняясь друг другу, слушали так, что можно было услышать жужжание пчел. Здесь метко сказанное слово ценится наравне с хлебом. А я записывала все в своей голове, дав ей приказ все запомнить.

Тосты были сдержанные, без лишней приподнятости, но очень содержательные – с пословицами, с притчами, цитатами из Корана, направляющими молодых на сохранение семьи. Биолог Гасан, приехавший в аул на свадьбу из Петербурга, где он учился в докторантуре, произнес очень красивый тост. Он с детства был романтиком, мечтателем. Его прозвали Ашик (страстно влюбленный), и тост для молодых он произнес о любви: «Любовь – это тоже талант; не всякий человек способен на настоящую любовь, для этого нужны большое мужество, терпение и верность. Рассказывают, что у одного богатого человека была очень красивая дочка. Она не соглашалась выйти замуж, пока не встретит по-настоящему влюбленного в нее человека. А чтобы убедиться в искренности претендента, она подвергала его испытанию: собирала свои слезы в стеклянный стакан, ставила его перед молодым человеком и просила сочинить стихи о любви. Они очень старались, но в стакане ничего не менялось, и девушка отвергала очередного жениха. И вот однажды пришел молодой человек, красивый, с горящими черными глазами, скромно одетый, и попросил у отца девушки разрешения встретиться с ней и почитать свои стихи. Собралось много людей, девушка, как обычно, поставила перед собой стакан и стала его слушать. Он пел одну за другой свои песни, и слезы в стакане начали кипеть, повторяя его слова. «Вот он, мой избранник!» – воскликнула девушка. И вскоре вышла замуж за него. И я, молодые, вам желаю, чтобы жизнь ваша была долгая и любовь друг к другу оставалась такой, чтобы от нежных слов, сказанных друг другу, вечно кипела ваша страсть».

Тост Ашика вызвал бурную реакцию – заиграла зурна, и забил барабан, и он прыгнул в круг, а мои ноги сами пошли в такт родной мелодии. Я в ауле слыла лучшей танцовщицей и, сидя за столом, переживала, что площадка без моего танца пропадает. Первым же танцем я воскресила свою былую славу. И, хотя уже годы давали знать о себе, почти не выходила из круга. С каждым танцем я становилась легче и легче, руки превращались в крылья. И этот барабанщик, мой ровесник, который безответно был влюблен в меня в те золотые годы, наверное, для меня так старался!

И облака кружатся надо мной,

И пляшут вкруг меня

Деревья, травы,

И я дурной не опасаюсь славы,

Не выхожу из заветного круга.

Как я скучаю в городе по аульским свадьбам, по нашим традициям и обычаям, что соблюдают с любовью сельчане.

Я очень люблю горские свадьбы не только потому, что люблю танцевать, а потому, что здесь особенно видна мудрость людей. Люблю эти красивые, мудрые обряды. Когда невеста входит в дом, на пороге ее встречает мать жениха и кладет ей в рот ложку меда: «Пусть тебе в новом доме будет так же сладко, как сладок этот мед, и желание трудиться будет у тебя такое же, как летом у пчел». Подружки подводят невесту к жениху, одна держит в руках зеркало, другая – зажженный факел; отражаясь в зеркале, он светится, словно солнце. Третья несет в руках наполненный водой кувшин и приговаривает: «Примите в дом солнце, огонь и воду!» Лицо невесты бывает покрыто тонким белым платком – гурмендо.

Невозможно описать все обычаи и традиции, но уверена, что сельские свадьбы дают духовную пищу для сердца и ума. Самое удивительное, что в каждом ауле, что находятся близко друг от друга – на ружейный выстрел, есть что-то свое, веками сохраненное и присущее только им. В одежде ли, в танцах ли, но эта трудноуловимая связь настоящего с прошлым хранится сельчанами трепетно и передается из поколения в поколение.

Уезжая, я уносила с собой светлую печаль, наполнившись, как майским медом улей, притчами, поговорками, пословицами. Передо мной проносились благородные лица пожилых, романтичная, окрыленная молодежь, и все это кружилось в вихре моих танцев.

Не люблю я коллективные танцы на свадьбах. А на аульских свадьбах в широком кругу танцуют двое, и люди наслаждаются, глядя на них. Женщина плывет, как лебедь на тихом пруду, а мужчина – как орел, расправляющий крылья перед полетом.

Вскоре после поездки в аул я снова попала на городскую свадьбу. Что-то говорил приглашенный тамада, которого никто не слушал; музыка гремела так, что казалось, лопнут уши; огромная толпа людей топталась в кругу. Один мой знакомый, когда мы уходили, сказал:

– Фазу, раньше платили деньги за то, чтобы музыка играла, теперь я бы заплатил, чтобы они отдохнули немного. Оглох!

– Да, Вы правы! – вздохнула я. – Поезжайте в свой родной аул, когда там будет свадьба, не пожалеете!

И я посмотрела в сторону гор в надежде, что мудрые горцы не похоронят наши лучшие обычаи и традиции, сохранят все лучшее и ценное, что в нас было, есть и должно быть!

В дни печали

Легкой жизни я просил у Бога

: Посмотри, как мрачно все кругом.

И ответил Бог: постой немного,

Ты еще попросишь о другом.

Вот уже кончается дорога,

С каждым годом тоньше ее нить…

Легкой жизни я просил у Бога,

Легкой смерти надо бы просить!