Целое лето - [45]

— Радько, зайди.

Через минуту образовался Радько, свежий, подтянутый и с честными глазами. Шабельников знал, что у старлея есть свой маленький частный бизнес, который грозил войти в противоречие со службой. Пару раз он ему уже намекал, но старлей продолжал гнуть своё, делая вид, что ничего не понимает. Хоть бы в долю пригласил, саркастически подумал Шабельников, так ведь нет — всё в дом, всё в дом… Что ещё хуже — Радько играл, и играл по-крупному. Пока что ему везло.

— Садись, Коля, — сказал капитан. — Расскажи своими словами.

— Около двадцати трёх, вчера, в больницу проникли со служебного входа восемь человек — семеро в форме ОМОНа, восьмой в штатском. Охраннику, который пытался их остановить, штатский предъявил удостоверение офицера ФСБ. Группа пробыла в больнице около пяти минут. После их ухода опять же через служебный вход обнаружилось исчезновение больного, вернее, раненого, который находился в реанимационной палате… ОМОН был настоящий, я проверил — группу командировали из области. А вот с офицерами ФСБ что-то темновато, по крайней мере в Волгограде ничего не знают ни о какой операции в Тугарине. Хотя если это москвичи…

— Кто-то видел, как они выносили раненого?

— Нет. Никто.

— На чём они его увезли?

— Подъехали на двух машинах, охранник сказал — больших. Микроавтобусах или минивэнах. Так что вполне могли погрузить…

Шабельников поскрёб подбородок.

— Понятно, что ничего не понятно… — проворчал он. — Давай-ка, Коля, съездим туда, на месте посмотрим…

6.

Первую половину дня я провёл в мастерской у Макса, пережидая дождь, а заодно пополняя багаж сведений о городе и тех его обитателях, которые могли оказаться интересными мне. Так, я узнал некоторые подробности о некоем Артуре и его помощнике Стеклорезе, бывшем афганце — не ветеране афганской войны, а природном афганце, занесённым южным ветром в наши края, да так здесь и осевшем. У Артура был как легальный бизнес — мастерская по модернизации окон «по шведской технологии», — так и нелегальный: он контролировал все автозаправки в городе и на приличном участке трассы, через которые сбывал самогонный бензин. Кроме того, он контролировал «чёрные» раскопки почти по всему району — и жёстко конфликтовал с наркоторговцами. Не очень понятно, то ли он был такой идейный бандит (редко, но случается), то ли делили сферы влияния, то ли он просто набивал себе цену. Какие у него были отношения с остальным уголовным миром, в частности со «смотрящим», Макс не знал. Но знал зато, что в любой момент Артур мог собрать в Тугарине и по окрестным посёлкам помельче десятка два бойцов — русских, татар и калмыков. Кавказцев Артур не привечал. Они ему платили взаимностью. Но пока молча и издалека. Опасались Стеклореза. Поговаривали, что не только стекло он режет мастерски…

Потом я заехал за Женькой, которому обещал устроить пострелушки. Километрах в шести за радиотелескопом было подходящее место: вырытый котлован размером побольше футбольного поля и глубиной метров пять, и высокая дамба — следы какой-то мелиоративной деятельности, пруд на пересыхающем ручье, давно спущенное водохранилище… Говорят, именно сюда сапёры увозили неразорвавшиеся бомбы и уничтожали.

— Увидел что-нибудь? — спросил я Женьку.

Он, пождав губы, мотнул головой.

— Не жди этого на каждом шагу, — сказал я. — Бывает, и за год ничего не заметишь. А потом…

— Наверное, — сказал Женька.

Когда мы въехали на дамбу, я окинул взглядом котлован, уже на три четверти заросший тальником, и подумал, что он может быть вовсе не искусственного происхождения — а, скажем, кратером на месте падения приличных размеров метеорита. Летел вон оттуда по довольно крутой траектории, врезался в землю, вздыбил вал горной породы… Здесь было сухо — ливень прошёл стороной. Это не могло не радовать.

— Дядь Лёш, — сказал Женька, — а как ты думаешь — тот метеорит над Челябинском — это был правда метеорит или всё-таки наша ракета?

— Метеорит, — сказал я.

— А почему два следа было?

— Он уже начал разваливаться.

— Но точно не ракета?

— Абсолютно.

— Жалко, — с некоторым разочарованием сказал Женька.

Мы спустились вниз. Женька тащил пакет с пустыми банками и бутылками. Мы расставили их у насыпи, отошли к зарослям и оттуда всласть постреляли. Женька довольно быстро освоил нехитрые приёмы стрельбы из АКМ-оида и, поначалу от робости пулявший просто в насыпь, приспособился и покрошил всех врагов в стеклянную пыль и алюминиевые ошмётки.

— Нормально, — сказал я. — На днях съезжу в Волгоград, затарюсь патронами, постреляем уже по-взрослому.

Женька, довольный, согласился. И мы поехали обратно.

На развилке дорог возле Сухой балки я притормозил.

— Может, съездим на вчерашнее место, проверим, что там этот твой Артур копал?

Я по опыту знаю, что стрельба делает человека решительным. И даже бесшабашным. Или безбашенным. Женька не был исключением.

— Да конечно!

Он даже раскраснелся от предчувствия возможного «боевого соприкосновения». Мне в такой исход не верилось — просто исходя из психологического профиля Артура, который я набросал по результатам разговора с Максом. Но, конечно, «Вепрь» лежал под сиденьем, а полностью снаряжённый магазин — в кармане моей «вассермановки».