Целое лето - [44]
Гараж — капитальный, тёплый — находился в противоположном краю двора. Их там было с десяток, стоящих в форме буквы «П». Когда-то дед получил этот гараж как инвалид войны. Он вернулся с фронта домой с половиной ноги. Глеб помнил, как маленьким боялся его ненастоящей ноги из кожи и пластмассы — в основном из-за цвета, якобы телесного, а на самом деле — гнусно-розового.
Под дверью скопился мусор, пришлось повозиться, откапывая калитку. Наконец Глеб вошёл, зажёг свет.
«Москвич» стоял, укрытый синей плотной тканью — наверное, бывшими шторами. Дед умирал медленно и в последние годы предпочитал жить в полумраке…
Глеб аккуратно, чтобы не поднять пыль, стянул штору. Он ожидал увидеть проржавевшую блёклую развалину, но, к его огромному удивлению, машина оказалась как новенькая: чистая, сверкающая хромом и мягко отсвечивающая глубокой тёмно-синей эмалью.
Он открыл переднюю дверь, сел за руль. Руль был заключён в кожаную оплётку. Нет, машинка определённо начинала ему нравиться. Винтаж… да, это винтаж. От-винтаж, что в переводе означает «высокий винтаж». Так говорила бабушка, правда, Глеб не мог вспомнить, о чём.
Кстати, бабушка. Надо зайти до обеда, побыть. Сказать, что отец приехал, то-сё…
Так, но пришёл-то не в машине сидеть. Где тут у нас что?
Не без сожаления он вылез из машины, осмотрелся. Два чемодана стояли в углу, ещё один — маленький — лежал на полке. Глеб снял его и открыл.
Точно. Пачки фотографий и альбомы. То, что надо.
Глеб сел под самой лампочкой и взял первый попавшийся альбом — тёмно-коричневый, под кожу. Какое-то тиснение, но краска осыпалась, не разобрать. И вообще тускло. Он с неодобрением посмотрел на лампочку. Нет, не пыль. Просто слабенькая. Придётся тащить это домой…
Дома он сгрёб со стола посуду и устроился поудобнее. Итак, коричневый…
Тут были совсем старые фотографии — ещё дореволюционные. Офицеры с усами, дамы в шляпках… кто-то бородатый в черкеске и с огромным кинжалом… девочка в платке — эта фотография явно раскрашена от руки…
Он взял другой альбом, голубой, плюшевый, с алюминиевой нашлёпкой «Ленинград».
Вот что-то ближе по времени… Конечно, это дед с бабушкой, совсем молодые, подписано: «Крым, 1953». Они же, они же среди пальм, они же на лыжах… они же перед Медным всадником… и многое другое. А это уже с кем-то мелким на руках…
Ещё альбом. Бабушка в купальнике и рядом карапуз лет трёх. «Феодосия», год не указан. Этот же карапуз с мячиком, в игрушечной машинке, на велосипедике… карапуз, карапуз, карапуз… ага, вот дата: «29 декабря 1959». Здесь карапуз в виде зайчика. «Всех мальчиков в СССР наряжали зайчиками, а девочек снежинками. Поэтому мальчики выросли трусливыми, а девочки холодными». Копирайт — бабушка. Беспощадна к врагам Рейха.
Карапуз с тортом в руках. На торте кремовая пятёрка и что-то мелко внизу… Глеб присмотрелся. Прочитал. Не поверил и прочитал снова.
«Севушка».
Это что у нас получается… Это ничего у нас не получается. Пацан родился в пятьдесят четвёртом — пятьдесят пятом, сейчас ему под шестьдесят… я правильно считаю? Отнять… прибавить тринадцать… да, правильно. А отец родился в семьдесят четвёртом. Двадцать лет разницы. Они что, родили двух сыновей — и обоих одинаково назвали? Хотя Сева — это может быть и Севастьян какой-нибудь… Так. Загадка номер раз. Спросим.
Что у нас ещё?
Тонкий альбом, даже не альбом, а папка. Внутри разворот из двух фотографий и вложенная такого же формата. Так… Слева «Школа № 2 г. Тугарин. Класс 10» и ниже «Выпуск 1972». Два десятка медальонов — хоть сейчас на памятник прилепляй… что у них за мода такая была? И такой же медальон справа, только большой — «Лосев Всеволод»…
И это, конечно, был отец. Перепутать невозможно.
Глеб смотрел, но ничего понять не мог. В мозгах бессмысленно мигал калькулятор.
Потом он взял вложенную фотографию. Здесь был, надо думать, тот же класс, только вместе с учителями. Вот бабушка. Вот и отец, на корточках впереди. А за ним… за ним…
Он снова посмотрел на медальоны. Конечно. Вот она, посередине. «Бахтина Мария».
Эй, сказал он кому-то наверху. Вы давайте как-нибудь полегче…
И тут зазвонил телефон. Квартирный.
Шабельников разжевал и проглотил пять таблеток аспирина и запил пивом, и теперь ему было если не хорошо, то хотя бы сносно. Он был из тех алкоголиков, которые прекрасно отдают себе отчёт в своей слабости, но полагают, что непрерывная трезвость ещё хуже. Поэтому у них нет склонности винить в своих несчастьях окружающий мир, а себя они уже внутренне приговорили. И если Шабельников во хмелю мог слетать с катушек (иногда очень круто), то Шабельников в похмелье был сосредоточен, деловит и сумрачен, но не мрачен. Мрачным он делался, когда период трезвости затягивался на неделю-другую. Тогда он тупо уходил в очередной запой — дня на три-четыре.
Я так долго описываю похмельные ощущения бравого капитана потому, что, как выяснилось немного позже, это имеет большое значение. Но тогда, понятно, я ещё ничего такого не знал…
Перед ним лежала папка с делом о вечернем налёте на больницу и похищении тяжелораненого «Неизвестного № 4». Он прочитал короткое изложение событий, записанное от руки ровным почерком старшего лейтенанта Радько, свидетельские показания… Потом нажал на клавишу коммутатора:
Пятый год как разрушены Башни… Отгремели гражданские войны, позади голод и эпидемии, но мирная жизнь пока ещё какая-то ненастоящая. Учёные пытаются разобраться, что же это всё-таки было? Следы ведут в таинственную долину Зартак, откуда с давних времён в Саракш попадали странные существа и предметы. Там и встречаются наши герои – те, кто сумел уцелеть. И тут же понимают, что есть силы, желающие вновь использовать излучение, и эти силы ни перед чем не остановятся. Так что приходится опять, как в старые времена, – плечом к плечу…
Эта книга – круто замешанный коктейль из мистики, философии, истории и боевика, созданный фантазией Андрея Лазарчука и Михаила Успенского с присущим этим авторам мастерством. Ее главный герой – великий русский поэт Николай Гумилев. Он не погиб в застенках ЧК в далеком 1921 году. Нет, он был спасен от верной гибели представителями могущественного Пятого Рима, древней оккультной организации. Он был посвящен в тайные знания, приобрел невообразимое могущество и даже получил дар вечной молодости, но взамен емупришлось превратиться из поэта, избранника Музы, в отважного бойца с беспощадными чудовищами, стремящимися уничтожить наш мир...
Слово «наваждение» заимствовано из старославянского языка и означает «обманчивое видение, внушенное злой силой», «дьявольские козни». Все, что происходит сейчас вокруг среднестатистического жителя планеты Земля, сегодняшнюю реальность, иначе как наваждением назвать нельзя. Не смогли пройти мимо этой проблемы писатели-фантасты. Одни экстраполируют нынешние процессы в будущее, другие ищут пути выхода из сложившейся ситуации, третьи облекают факты в форму притчи. Есть среди них пессимисты, есть оптимисты. Но точно нет равнодушных. Читайте ежегодник издательства АСТ, который содержит самые яркие произведения года от ведущих авторов русскоязычной фантастики!
Это не продолжение знаменитого романа "Посмотри в глаза чудовищ". Но тень Николая Гумилева все равно не раз появляется на его страницах. Потому что у этих книг общее время. Общее прошлое. Общее настоящее. И, возможно, общее будущее. Возможно – потому что будущее создается именно на этих страницах. Возможно – потому что невозможного для его героев, кажется, не бывает...Роман был номинирован на Букеровскую премию.
Бывший старлей Юра Шихметов — не сталкер и вообще не типичный обитатель «призонья». Он служит в некоей военизированной организации, которую правительство предполагает использовать для наведения в Зоне элементарного порядка. Пока что идут интенсивные тренировки… Но однажды таинственно исчезает его любимая девушка, — а очень скоро, во время одной из рутинных облав на зомби Зоны, её находят — полностью лишённую разума, утратившую свою личность. Что произошло? И возможно ли как-то спасти девушку? В поисках ответов Шихмеров дезертирует — и начинает собственный долгий путь в сердце Зоны, где всё, абсолютно всё — совсем не то, чем кажется…
Люди занимаются освоением Марса. Как выяснилось, планета была обитаемой, самым крупным марсианским животным считалась дюнная кошка. Дюнные кошки отдаленно напоминали земных кошек, но на животе у нее имелась кожная складка-карман, где находился жизненно необходимый для кошки марсианский ароматический шарик. Земляне-колонисты занимались браконьерством и отнимали у кошек эти шарики до тех пор, пока на Марсе не появилась специальный корреспондент Кэйрин.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дамы зачастую — причины столновений мужчин. И вот опять этот запах духов, скрип стула возле стойки и едва слышный вздох. Ей около двадцати, у неё золотистые волосы. Она всегда носит черное платье. Но она не совсем обычная девушка, да и парень рядом с ней — не Джеф ли?
Антикоммунист Леверетт считает, что электричество разумно и интернационально. Электричеству все равно, по проводам какой страны бежать, России или Америки. Оно убъет любого, кто намерен начать атомную войну. Леверетт был с этим не согласен…
Пол прожил с женой долгую счастливую жизнь, но настал день, когда память и разум Гвендолин начали слабеть. Пол готов на все, чтобы вернуть любимую. Рассказ − номинант премии Хьюго за 2006 год.
Остросюжетная фантастическая повесть о контактах землян с представителями инопланетной цивилизации.