CC – инквизиция Гитлера - [11]

Правила их поведения скорее напоминали, устав монастырского интерната, а не мощного ордена. В одном из приказов (1927 г.) рейхсфюрера СС Эрхарда Хейдена говорилось: «Член СС никогда не принимает участия в дискуссиях на собраниях СА. Участие в вечерах, на которых во время доклада ни один эсэсовец не имеет права курить или выходить из трактира, служит политической выучке наших людей. Член СС никогда не вмешивается в дела (политическая подготовка и отряды СА), которые его не касаются»..

СС редко привлекали к себе внимание общественности, даже если они принимали участие в потасовках, как это было в Дрездене, когда эсэсовцы, обеспечивавшие проведение партсобрания, отразили атаку 50 коммунистов. По этому поводу фюрер СС Розенвик, ликуя, заявил: «Ни один левый теперь не отважится мешать нам с тех пор, как объединившиеся отряды СС Дрездена, Плауэна, Цвикау и Хемница не только капитально отдубасили коммунистов, но некоторых и повыбрасывали из окон».

А мюнхенская полиция, наоборот, даже хвалила в 1929 году «дисциплину, которую соблюдают члены СС. Малейшие нарушения предписаний, которые излагаются в текущих приказах СС, наказываются денежными штрафами, лишением права носить нарукавную повязку в течение определенного времени и отстранением от службы. Особый упор делается на поведение отдельно взятого члена СС, а также на соблюдение им установленной формы одежды».

При проверках эсэсовцы должны были предъявлять свой партбилет, удостоверение члена СС и песенник.

В 1929 году ни один видный страж Веймарской демократии не усматривал в эсэсовской песенке чего-либо предосудительного:

Если все предают друзей, то мы остаемся верны. Чтоб всегда на этой земле трепетал наш флажок для вас.

Гитлер рано начал культивировать миф о своих «отрядах» охраны. На съезде партии в Веймаре (1926 г.) он передал в «верные руки» СС возвращённое к тому времени «Знамя крови». И с той поры в жестких ритуалах посвящения военачальник СС Якоб Гримингер носил его вслед за Гитлером. Части СС стали теперь считаться совершенно официально элитарной гвардией коричневого движения.

А отряды СА, наоборот, переживали после ухода Рема свой первый глубокий кризис. Мелкие местные организации СА действовали автономно. И только к середине 1926 года, когда партия вновь набрала силу, Гитлер решил, что наступило время покрепче привязать к себе этот людской резерв. Если с помощью Черной гвардии намечалось создание нового государства, то для обеспечения условий для этого Гитлеру нужна была масса коричневых батальонов. Они оказались незаменимы в крупных пропагандистских кампаниях.

27 июля 1926 года Гитлер предпринял попытку централизовать и взять под контроль СА. Для решения этой задачи он привлек популярного ветерана добровольческого корпуса. Геббельс кратко записал в свой дневник: «В 12 часов у шефа. Первое обсуждение. Пфефер будет рейхсфюрером СА».

Францу Пфеферу фон Саломону был хорошо известен потенциал этого войска, и хотя он отказался от создания военизированного соединения по типу Рема, но и не хотел передать СА в лакейское подчинение партии НСДАП. Хотя части СА были ограничены в своих действиях авторитетом Гитлера, Пфефер начал проявлять такое самоуправство, которое совсем не отвечало замыслам фюрера. Партия и СА не были единым целым. Угли конфликта продолжали тлеть, но общая борьба за власть на время отодвигала грозящую катастрофу. Между тем у СА появилось много важных дел. Несмотря на подспудно назревающий кризис в руководстве, в СА толпами повалили молодые люди, особенно в период экономической катастрофы 1929 года. Партийная армия заполонила страну множеством различных парадов и зрелищных мероприятий. Повсюду маршировали «коричневые батальоны». Их военная выправка, их постоянное пребывание на глазах людей производили большое впечатление на население, особенно в тех краях, куда политики до сих пор почти не заглядывали.

Политика делалась в больших городах, где одно мероприятие давало больше сторонников, нежели долгая поездка по селам. Именно там развернули свою кампанию СА, и успех был налицо.

Геббельс записал в свой дневник: «О нас начали говорить. Больше не могут замалчивать нас или проходить мимо с холодным. презрением. Пусть с неохотой и разъяренной злобой, но вынуждены называть нас по именам».

С особо «разъяренной злобой» произносились имена политических противников в больших городах. Там царил неприкрытый террор. Как и до 1923 года, отряды СА срывали проведение массовых мероприятий противников, избивали коммунистов и социал-демократов, освобождая путь для партии НСДАП. При этом заклинались возвышенные цели. «СА на марше… за Гете, за Шиллера, за Канта, за Баха, за Кельнский собор, за скульптуру Бамбергского всадника… Теперь ради Гете мы должны работать пивными кружками и ножками от стульев. А когда мы победим, то снова широко распахнем руки, чтобы прижать к сердцу наши духовные ценности», — вот такие слова вложил в уста своему «герою» Хорсту Весселю поэт-певец движения Вильфрид Баде.

Донесения полиции о бесчинствах СА множились. Например, Нюрнберг, партийный съезд 1929 г. «Мы спали на соломе. У нас не было денег даже на кружку пива. Но все это — мелочи, потому что все мы были в восторге», — до сих пор тоскует о прошлом штурмовик Крец. В действительности они избивали людей и буянили. Один из отрядов СА прошел строем к зданию, где проходил съезд, остановил трамвай и преградил ему путь. Когда водитель трамвая попросил штурмовиков освободить рельсы для дальнейшего движения, они ворвались в трамвай, избили водителя и многих пассажиров. К окончанию работы съезда отряды СА умудрились совершить в Нюрнберге целый ряд актов насилия.