Царствующие жрецы Гора - [20]

Вика сказала, что когда я им понадоблюсь, за мной придут.

Я усмехнулся.

Возможно, теперь им придется ускорить свидание.

Я осторожно положил Вику на каменную скамью.

9. ЦАРЬ-ЖРЕЦ

Я позволю Вике спать на большой каменной лежанке, на спальных мехах и шелковых простынях.

Это, впрочем, необычно, потому что на Горе рабыни спят в ногах постели своего хозяина, часто на соломенном матраце с одним тонким одеялом, сотканным из мягких тканей похожего на хлопок растения реп.

Если хозяин недоволен ею, рабыня в качестве наказания может быть прикована к рабскому кольцу — прикована нагой, без одеяла и матраца. Камни пола жесткие, а ночи на Горе холодны, и редкая девушка, когда ее утром раскуют, отказывается послушно выполнять желания хозяина.

Между прочим, даже вольная спутница может подвергнуться такому суровому обращению, если заслужит его, несмотря на то что она свободна и обычно горячо любима. Согласно горянскому взгляду на мир, вкус рабского ошейника полезен для женщины, даже для вольной спутницы.

Поэтому, если она раздражает или как-то мешает, даже вольная спутница может оказаться в ногах постели, ее ждет приятная ночь на камнях, она раздета, у нее нет ни матраца, ни одеяла, она прикована к рабскому кольцу, как будто она самая жалкая рабыня.

Это горянский способ напомнить ей, если она нуждается в таком напоминании, что она тоже женщина и потому должна подчиняться мужчине. Если она забудет этот основной закон Гора, рабское кольцо в ногах каждой горянской постели должно напомнить ей, что Гор — мужской мир.

Однако в этом мире очень много великолепных прекрасных женщин.

Горянская женщина, по непонятным мне причинам, учитывая ее положение в культуре, довольна этим положением. Часто это великолепное существо, искреннее, разговорчивое, полное жизни, активное, вдохновенное. В целом горянские женщины жизнерадостнее своих земных сестер, у которых — по крайней мере теоретически — более высокий статус, хотя, конечно, и на Земле я встречал женщин, с горянским пылом верных сути своего пола, полных радости, грации, красоты, нежности и бесконечной любви; а мы, бедные мужчины, далеко не всегда способны понять и оценить это.

Но при всем уважении к этому прекрасному и удивительному полу, я, может быть, из-за своего горянского воспитания, все же считаю, что и для них прикосновение к рабскому кольцу — хотя бы изредка — было бы благотворным.

По обычаю рабыня, даже принося наслаждение своему хозяину, не может лежать на постели. Я считаю, что причина этого ограничения в том, чтобы провести более четкое различие между рабыней и вольной спутницей. Достоинство постели по обычаю принадлежит исключительно вольной спутнице.

Когда хозяин хочет использовать свою рабыню, он велит ей зажечь лампу любви, и та послушно ставит ее на окно комнаты, чтобы их не беспокоили. Потом своей собственной рукой хозяин бросает на пол роскошные любовные меха, может быть, даже ларла, и приказывает рабыне лечь на них.

Я осторожно положил Вику на каменное возвышение.

Поцеловал ее в лоб.

Ее глаза открылись.

— Я выходила из комнаты? — спросила она.

— Да.

Она долго смотрела на меня.

— Как мне завоевать тебя? — спросила она. — Я люблю тебя, Тарл Кабот.

— Ты только благодарна, — ответил я.

— Нет, я тебя люблю.

— Ты не должна меня любить.

— Люблю, — повторила она.

Я подумал, как мне убедить ее, что между нами не может быть любви. В доме царей-жрецов не может быть любви, и она сама не знает, чего хочет, да к тому же есть еще Талена, чей образ ничто не уберет из моего сердца.

— Ты ведь женщина их Трева, — улыбаясь, сказал я.

— А ты думал, что я рабыня для удовольствий, — насмехалась она.

Я пожал плечами.

Она отвела от меня взгляд, посмотрела на стену.

— Кое в чем ты прав, Тарл Кабот.

— Как это?

Она прямо взглянула на меня.

— Моя мать, — с горечью сказала она, — была рабыней для удовольствий… выращенной в загонах Ара.

— Должно быть, она была очень красива, — сказал я.

Вика странно смотрела на меня.

— Да, вероятно.

— Ты ее не помнишь?

— Нет, она умерла, когда я была маленькой.

— Жаль, — сказал я.

— Это неважно: она ведь была животным, выращенным в загонах Ара.

— Ты так презираешь ее? — спросил я.

— Она была племенной рабыней.

Я молчал.

— Но мой отец, — продолжала Вика, — чьей рабыней она была — он входил в касту врачей Трева, — очень любил ее и просил стать его вольной спутницей. — Вика негромко рассмеялась. — Три года она отказывала ему.

— Почему?

— Потому что любила его и не хотела, чтобы у него вольной спутницей была низкая рабыня для удовольствий.

— Очень благородная женщина, — сказал я.

Вика сделала жест отвращения.

— Она была дура. Часто ли племенной рабыне выпадает шанс выйти на свободу?

— Редко, — согласился я.

— В конце концов, боясь, что он покончит с собой, она согласилась стать его вольной спутницей. — Вика внимательно смотрела на меня. Смотрела прямо в глаза. — Я родилась свободной, — сказала она. — Ты должен это понять. Я не племенная рабыня.

— Понимаю, — ответил я. — Может быть, твоя мать была не только красивой, но и благородной и храброй женщиной.

— Как это может быть? — презрительно засмеялась Вика. — Я ведь тебе сказала, что она племенная рабыня, животное из загонов Ара.