Царствование императора Николая II - [257]

Министром юстиции вместо А. А. Макарова стал правый сенатор Н. А. Добровольский, сотрудник Щегловитова. А. Ф. Трепов в новых условиях возобновил свою просьбу об отставке: на этот раз она была принята. Премьером был назначен кн. Н. Д. Голицын, пожилой сановник, ранее не занимавший высоких постов, но имевший одно неоценимое достоинство: и государь, и государыня знали его лично и были абсолютно уверены в его лояльности к ним.

Ген. Шуваев был заменен б. товарищем военного министра М. А. Беляевым, человеком европейски образованным (это было существенно, ввиду предстоявшей международной конференции) и лично преданным императорской чете.

Либеральный министр народного просвещения гр. П. Н. Игнатьев, два года сохранявший свой пост, несмотря на резкие нападки правых, подал прошение, в котором умолял снять с него «непосильное бремя служения против велений совести». Государь, который незадолго перед тем сам убеждал гр. Игнатьева остаться на посту по соображениям патриотизма, внял его просьбе.259 В эту грозную минуту он не хотел никого принуждать ему служить.

Остальные министры (среди них находилось к этому времени немало выдающихся специалистов своего дела) пребыли верными до конца.260

Учитывая колебания, обнаружившиеся в среде Г. совета, государь при опубликовании списка присутствующих по 1917 г. назначил 8 новых членов Совета, переведя в разряд неприсутствующих 16 старых членов. Все назначенные были правые - они заменили 8 членов центра, 4 беспартийных и 4 правых (в том числе Штюрмера). Председателем Г. совета был назначен И. Г. Щегловитов. Правые и правый центр вновь получили преобладание в верхней палате. Два сановника, исключенных из списка присутствующих, в виде протеста сложили с себя звание членов Г. совета. Государь с горечью видел, как смута в умах распространяется на самую близкую ему среду. Верхи русского общества, державшиеся обычно далеко от политики, почувствовали тревогу за будущее, но не находили других путей, как послушное повторение требований «блока». Отдельные великие князья обращались к государю с советами - назначить «более популярных» министров сотрудничать с Думой. По поводу мер, связанных с убийством Распутина (лица, заподозренные в соучастии, были сначала подвергнуты домашнему аресту, а затем высланы в свои имения, великий князь Дмитрий Павлович был отправлен на персидский фронт), члены императорской фамилии составили на имя государя коллективное обращение с просьбой «переменить свое решение и положить гнев на милость».

Негодование и скорбь в ответе государя: « Никому не дано право заниматься убийствами. Знаю, что совесть многим не дает покоя. Удивляюсь вашему обращению ко мне».

В. к. Николаю Михайловичу было предписано выехать в его имение Грушевку (Херсонской губ.); в. к. Кирилл Владимирович был командирован на Мурман, в. к. Борис Владимирович - на Кавказ. Меры эти были приняты потому, что политическое головокружение на верхах общества достигло высшей точки в период Нового года. Дошло до того, что представитель Союза городов, тифлисский городской голова Хатисов, ездил на Кавказ предлагать в. к. Николаю Николаевичу произвести переворот и провозгласить себя царем (б. Верховный главнокомандующий отверг это предложение, ссылаясь на монархические чувства армии). Другие члены императорской фамилии открыто говорили с французским послом о желательности дворцового переворота.

Настроение общества, не говоря уже о широких массах, не благоприятствовало перевороту. Председатель центрального комитета к.-д. партии кн. П. Д. Долгоруков писал (в январе 1917 г.): «Дворцовый переворот не только нежелателен, а скорее гибелен для России, т. к. среди дома Романовых нет ни одного, кто бы мог заменить нашего Государя. Дворцовый переворот не может дать никого, кто явился бы общепризнанным преемником монархической власти на русском престоле». Долгоруков заключал, что переворот только превратил бы монархистов в республиканцев.

Измена бродила вокруг престола - измена, оправдывавшая себя патриотическими соображениями. Но к чести высшего общества, к чести Гвардейского офицерства, можно сказать: эта измена так и не воплотилась в жизнь: очевидно, какой-то остаток монархической лояльности удерживал одурманенные умы на пороге преступления.

В конце концов только та группа, которая заранее поставила себе целью свержение императора Николая II, продолжала разрабатывать планы дворцового или военного переворота. Об этих планах рассказывал тот же А. И. Гучков: «…Я ведь не только платонически сочувствовал этим действиям, я принимал активные меры… Провести это было трудно технически… план заключался в том (я только имен называть не буду),261 чтобы захватить по дороге между Царским Селом и Ставкой императорский поезд, вынудить отречение, затем одновременно, при посредстве воинских частей, на которые в Петрограде можно было рассчитывать, арестовать существующее правительство и затем объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят собой правительство… Надо было найти часть, которая была бы расположена для целей охраны ж.д. пути, а это было трудно». Трудности, по словам Гучкова, были не только технические: «у многих были известные принципы, верования и симпатии, для многих это представляло трагедию… требовалась с нашей стороны известная осторожность».