Царство железных слез - [103]
Была там тропа на широкие горные луга, старый тракт в Монтанию. В месте, где заканчивался лес, Якса приказал искать. Нашли они три бука, выстреливающие из одного ствола, будто языческие идолы, покрытые лесной листвой.
Найдя – он крикнул от боли. Под деревом была могила – недавно насыпанная, прижатая плоскими, с резкими сколами бурыми камнями. Якса соскочил с седла, упал на колени, принялся отбрасывать камни, рыть руками землю.
– Селенэ! – застонал он от боли. Вигго смотрел на него мрачно, потом и сам спрыгнул на землю, присоединился к хозяину. За ним подошли оба гридня. Раскапывали могилу, выбрасывали наверх жирную черную землю. Слишком поздно! Зря!
«Конец», – хотел сказать скандинг, однако остановился, потому что хозяин его словно обезумел, в него будто все бесы Волоста вошли.
И вдруг стук: что-то под ними застучало, зашевелилось, словно желало вылезти из-под земли. Стрыгон, подумалось в панике Вигго. Один уже был, теперь – второй!
Но не сказал ничего, потому что под слоем чернозема ощутил нечто твердое. Толстый необструганный брус, как крышка сундука. И нечто стучало под этой крышкой все громче!
– Отступите! – крикнул Якса. – Я сам! Сам…
Воткнул окровавленные пальцы в землю, схватился за край доски…
Поднял.
Крик прошил утренний туман, поднялся к верхушкам деревьев.
Тихо как рысь, Вигго потянулся за топором – но нужды не было. Потому что это нечто шевелилось в открытой могиле – гибкая, испятнанная землей фигура. С головой, увенчанной темными косичками.
Якса схватил ее поперек, выдернул из ловушки.
– Селенэ! – обнял он ее.
Писк, потом крик; она не могла говорить. Но была жива! Жива, должно быть, попущением Мокши или дреговитского Яруна, господина жизни и свадеб! Но может – это Есса лендичей и сварнов дал ей силы, чтобы она выжила в могиле?
Она перестала кричать, словно бы к ней вернулись память и сознание. И тогда обняла окровавленными руками Яксу, затряслась, голова ее бессильно упала рыцарю на плечо. Она принялась плакать, беспомощно рыдать. И все время говорила, бормотала, бесконечно.
– Убили… аул. Хотел меня поневолить… Бернат из Туры! Я ударила его… под сердце. Вкинули меня живьем… в могилу.
Руки Яксы сжались в кулаки.
– Нет больше Берната. Нет Туры. Я вернулся, моя любовь. Я успел… в последний момент. Есть только ты и я. Я и моя госпожа.
– Я прокляла его! – рыдала хунгурка. – Камнем и кровью, стоящего и лежащего, сидящего и спящего, ходящего и раненого… Чтоб он выл, чтобы все вокруг превращались в упыре-е-ей!
– Хватит! Хватит, прекрати. Все уже прошло!
Они соединились в поцелуе. Лендийский рыцарь и дикая девица из степей, в холоде раскопанной могилы, зябким утром над Белой Сарбией. Она и он.
Самбор и Вилкомир удивленно смотрели на это. Но Вигго поглядывал в другую сторону. Встал, потянувшись к рукояти меча, но рука его опустилась. Не сегодня. Не сейчас. Не время для смерти.
Он схватился за топор.
Лес ожил.
Вставал медленно, но неумолимо. В ямах под корнями деревьев, в диком боярышнике, за поваленными стволами появились тени. Сперва лоб, увенчанный оленьими рогами. За ним – другой: покрытый косматым медвежьим мехом. Головы появлялись в лесных просветах как призраки. Фигуры, укутанные мехом, шли со стороны тракта, словно волкулаки и локисы – или стрыгоны, возникшие из проклятого тумана.
Шли они со всех сторон. Сгорбленные, но высокие, покрытые шкурами волков, медведей и кабанов. В шлемах и шишаках, украшенных головами диких зверей, рогами оленей, листьями, ветками, чтобы лучше растворяться в полумраке дикого бора. С перьями на шапках и шлемах, вооруженные копьями, сулицами, топорами, дротиками, тесаками. Одетые в кожанки, меха; редко на ком был кафтан.
Подняли они станицу, украшенную головой вепря, и тогда Вигго узнал того, кто шел рядом с хоругвью. Юноша из села. В шишаке, со щеками, обмазанными кровью. Но Дрогош… уже не был покорным кметом из Туры.
А потому Вигго покрепче взял топор и положил руку на плечо рыцаря.
Язычники окружали их со всех сторон…
Дополнение для внимательного читателя
Арба – простая двухколесная повозка хунгуров для перевозки шерсти, шкур и людей, обычно запряжена волами, реже – конями.
Аул – степное село, состоящее из нескольких юрт и шатров, в котором живут тридцать-сорок человек. Обычно это одна широко разветвленная семья, в чей состав включают не только мужских потомков вместе с женами и наложницами, но и рабов и слуг вместе с женщинами и детьми. Аулом всегда управляет самый старый из членов рода, носящий титул «даркан». Когда хунгуры кочевали по Бескрайней Степи, аулы были куда меньшими, потому что если они становились велики, требовалось удерживать огромные пастбища и территории, на которых пасли стада овец, коз и скотины. Тогда было в обычае, чтобы младшие сыновья отходили вместе с женами, юртами и животными, создавая собственные аулы. Но после покорения Дреговии и Лендии, когда хунгуры получили в свою власть более плодородные земли, эти структуры уже не нуждались в гигантских пастбищах, особенно учитывая то, что захватчики требовали от покоренного народа – ведов – многочисленных даров, дани и подношений. В то время аулы сделались куда более многочисленны – поэтому, а еще и потому, что, пребывая во враждебном окружении, хунгурам приходилось держаться вместе.
