— Не останавливайся...
Ее невидимый возлюбленный вздохнул, она почувствовала кожей плеча его теплый выдох.
В ее затуманенном мозгу началась борьба между пребыванием в глубокой дреме и пробуждением... Она выбрала сон и вцепилась в него изо всех сил; желая продлить его как можно дольше. Палец входил и выходил, и спящая Мерроу покачивала бедрами в такт движениям. Никогда еще ей не было так легко — ни малейшего стыда. Удовольствие в чистом виде! Конечно, это сон! И ей не хотелось просыпаться.
— Алекс.
Она произнесла вслух его имя? Трудно сказать. Жар в нижней части живота становился все отчетливей.
— Я здесь, — послышалось ей.
Один палец превратился в два. Мерроу откинула голову на подушку.
— Алекс...
Граница между сном и явью стала более призрачной.
— Я здесь, — вновь прошептал ей на ухо ласковый мужской голос. — Не открывай глаза. Ты спишь... Спишь... Спишь...
И когда Мерроу уже не могла терпеть мук наслаждения, она застонала, крепко зажав ногами руку невидимого возлюбленного, и ее тело выгнулось навстречу волнам удовольствия.
— О...
Алекс почувствовал, как крупная дрожь пробежала по телу женщины.
— Боже...— прошептала Мерроу, когда немного отдышалась.
И вдруг услышала веселое:
— А ведь мы только начинаем.
Неужели он на самом деле думает, что она после всего этого еще на что-то способна?
— Не думаю, что в ближайшие недели мне чего-либо захочется.
— Захочется, и очень скоро!
Вряд ли! Мерроу ощущала полное физическое опустошение. Ей даже трудно было открыть глаза.
— Тебе приснился хороший сон? — раздался у нее над ухом глубокий хриплый голос Алекса. — Надеюсь, эротический?
Мерроу не могла ничего говорить.
Алекс слегка развернул ее тело вбок и почему-то сполз с кровати.
Она удивленно открыла глаза: он сидел на коленях между ее раздвинутых ног.
— Что ты делаешь?
Он улыбнулся ей греховной улыбкой.
— Я не хочу просыпаться.
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной. Иди ко мне скорее!
Но Алекс слегка приподнял бедра Мерроу и подсунул под ее ягодицы подушку.
— Ты хочешь меня убить? А, я, наивная, полагала, что тебе хоть немного нравлюсь.
— Сейчас ты поймешь, как сильно я тебя люблю.
Уже через мгновение его губы и язык стали дразнить и ласкать ее плоть, и больше уже у нее не возникало мыслей о сопротивлении. Впрочем, как и любых других.
— Алекс! — простонала она, когда он добился от нее, чего хотел. — Тебе придется вызывать для меня «скорую помощь».
Но минут через десять, когда она вновь немного пришла в себя, он снова занялся с ней любовью.
— Видишь ли... — Он стал интенсивнее двигать бедрами, — ...я заметил... — Быстрее, — ...кажется, я... — Еще быстрее, — ...недостаточно тебя удовлетворяю... — И еще быстрее. — Поэтому я должен это постараться уладить.
— Ты не... ох... — Она почувствовала нарастающее напряжение внизу живота. — Как ты можешь думать, что... ммм... — Она впилась ногтями в его спину... — ...как ты можешь думать... что не... ох-х... удовлетворяешь меня, Алекс?
И уже через минуту Мерроу вновь ощутила себя на седьмом небе.
Несколько минут они лежали молча. Потом Алекс привстал на локте, поцеловал Мерроу, и он окинул ее с головы до ног взглядом собственника.
— Ты постоянно уходишь от меня, О'Крннелл. И я не могу как следует удовлетворить тебя.
Неужели он вознамерился довести ее до изнеможения, чтобы ей ничего не оставалось, как заснуть у него в объятиях и проснуться утром рядом? — догадалась Мерроу. Но если она останется...
Он вновь задвигался в ней, и ее дыхание участилось.
Если бы он так же крепко завладел ее сердцем, как и телом...
И когда Алекс затих, она ощутила, что кровь закипает у нее внутри и под опущенными веками, словно фейерверк, взрываются яркие вспышки.
Если она влюбится в него...
Она долго лежала очень тихо, все ее тело гудело, а она пыталась взять под контроль захлестнувшую ее волну эмоций. Она не могла допустить глубоких чувств. Ей нельзя влюбляться! И она не допустит этого. «Совершенное» не бывает вечным, верно?
— О'Коннелл, посмотри на меня.
Она сжала губы и сделала глубокий вдох, прежде чем осмелилась открыть глаза и посмотреть ему в лицо.
Алекс все еще тяжело дышал. Его белокурые пряди прилипли к вспотевшему лбу.
— Я сделал тебе больно? — с беспокойством спросил он.
— Нет. — Мерроу молилась, чтобы у нее хватило сил выкрутиться. Она приподняла голову на подушке и внимательно посмотрела на него. — Ты не сделал мне больно, Алекс, уверяю тебя. Начнем с того, что я никогда в жизни не чувствовала себя такой удовлетворенной. Серьезно. Любой мужчина, способный заставить женщину плакать от удовольствия, может гордиться собой.
Он перестал хмуриться, но с подозрением смотрел на нее.
— Так какую же отговорку я услышу сегодня вечером? Я знаю, что ты не встречаешься с клиентами, потому что работаешь со мной. Не ходишь со своими «мушкетершами» завтракать, потому что мы беседуем о продвижении проекта с Микки за чашкой кофе. Ты не можешь снова идти в прачечную, потому что на этой неделе ты уже трижды туда сходила. Так что же на этот раз вытащит тебя из моей постели? Когда же ты поймешь, что для тебя же лучше будет, если ты, отправляясь ко мне, положишь в сумку зубную щетку и запас нижнего белья, которое уж точно не займет много места, и останешься на ночь?
