«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [60]

Есаул Александр Александрович Грамотин

«В августе 1919 г., – вспоминал капитан П.П. Булыгин, – в виду неустойчивости положения на фронте и возможной угрозы Омску, камера судебного следователя Соколова – служебный вагон III класса № 1880 и прицепленная к нему оборудованная для зимы теплушка, добытая мной в Омске – двинулись в долгий путь на восток. В теплушке, кроме меня, помещались: мой спутник и помощник по охране в Крыму, тоже прикомандированный к Соколову, – есаул Грамотны[19], старший унтер-офицер Усольцев и мой ординарец улан Шалимов».

«Когда выяснилось неизбежное падение Омска, – писал находившийся там же английский журналист Р. Вильтон, – Соколов увез дело. Вскоре после того генерал Дитерихс оставил должность главнокомандующего армией, ибо, не смотря на его представление, Колчак отложил эвакуацию столицы. Я выехал вместе с ним за несколько дней до вступления в город красных».

Могила А.А. Грамотнина на Сербском кладбище в Сан-Франциско

Омск пал 14 ноября. Вместе с эвакуировавшейся Штаб-квартирой Британской верховной комиссии (переведенной в Иркутск, затем выехавшей в Верхнеудинск, а там и на Дальний Восток) город оставил и секретарь ее главы Ч.С. Гиббс. Кстати именно в это время произошла смена верховного комиссара: вместо Чарльза Элиота этот пост занял Майлс Лэмпсон.

«Путешествие, – писал П.П. Булыгин, – это единственно верное слово для этого продвижения. Нормальная поездка должна была занять около четырех дней, но та, которую совершали мы, была далека от лучшего случая. Но это не имело значения: мы даже в Омске жили в поезде, поэтому единственным изменением было появление резких толчков и грохота. “Офисом”, если так можно выразиться, был пассажирский вагон, служивший также жилищем Соколову, его жене (она была нашей машинисткой), официальному наблюдателю, приставленному к нам Омским судом, и приставу Кулькову.

Красные на улицах Ом

Остальные жили в той самой переделанной теплушке, которая, естественно, была промаркирована: “8 лошадей – 20 человек”. Это были: мой помощник есаул Грамотин, который был со мной с Крымских дней, когда мы вместе охраняли вдовствующую Императрицу, подпрапорщик Усольцев, самый ловкий из ловких, который в свое время был мастером-шахтером и потом возглавил поисковые работы на шахте “Четырех братьев”, мой ординарец улан Шалимов – доброволец, гимназист с Урала, и, наконец, я сам – в данный момент телохранитель и помощник Соколова».

«Холодной осенней ночью страшного 1919 года, – читаем в отдельном издании мемуаров П.П. Булыгина, – вниз и вверх по склону Яблонового хребта в Забайкалье медленно карабкался железнодорожный состав. В конце поезда трясся и мотался вагон № 1880. В его небольшом купе собрались почти все пассажиры. Одним был следователь по особо важным делам Соколов […]. Вторым – член Омского суда, который был официальным наблюдателем в этом деле.

Тот самый поезд, в котором следователь Н.А. Соколов вывозил материалы следствия, включавшие мощи Святых Царственных Мучеников. Фото из архива генерала М.К. Дитерихса

Третьим был высокий, хорошо сложенный мужчина с длинными волосами и бородой, скорее похожий на священника, но на самом деле – общественный прокурор Екатеринбургского окружного суда, бывший коллега Соколова, присоединившийся к нам в пути. Четвертым участником собрания был ваш покорный слуга – Лейб-Гвардии капитан, прикомандированный к следователю по особо важным делам.

Чита. 1919 г.

В этом вагоне находились металлические ящики с письменными материалами и вещественными доказательствами, собранными во время следствия. В углу купе стояли два полковых знамени в кожаных чехлах. Знамена принадлежали Лейб-Гвардии ЕИВ Ахалтекинскому полку и были переданы на наше попечение генералом Дитерихсом в Верхнеудинске. Позже они были сняты с древков и положены вместе с вещественными доказательствами в ящик, в котором хранились кости, найденные в пепле на месте сожжения тел Членов Царской Семьи. Там всё это остается и по сей день».

Григорий Михайлович Семенов

В начале октября поезд прибыл в Читу.

«В Читу, – пишет П.П. Булыгин, – мы приехали благополучно. Совершенно новая обстановка ожидала нас здесь. Чувствовалась большая обособленность и настороженность ко всем прибывающим с запада от адмирала Колчака. Атаман Семенов[20] был в отсутствии, и мы, ожидая его, жили в вагонах. […]

Атаман Семенов не сдержал обещания защищать следствие. В Читу перекочевала группа давних вредителей дела […]: полковник Никифоров, товарищ прокурора Тихомиров и другие. Они были явно своими людьми в атаманском окружении. По Чите поползли слухи о том, что Соколов – автор приказа № 1, старый революционер, умышленно говорит, что Государь убит – началась травля. Все это волновало офицеров атамана и горячило их и так уже разгоряченные временем головы.

Семья атамана Г.М. Семенова

Соколов и я хорошо понимали, что одна ручная граната, брошенная в окно его комнаты, уничтожит и его и дело, бывшее тогда всего лишь в одном экземпляре и с нетерпением ждали приезда в Читу генерала Дитерихса, который тогда, отказавшись от поста начальника штаба верховного правителя, ехал на Восток».