«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [62]

– Я всё это знаю от Николая Алексеевича.

После этого он велел мне принять сегодня же от Соколова весь материал дела и перевезти его к нему в поезд. Ночью он везет все дело в Верхне-Удинск. Я поеду “цербером” при деле. Соколов, Грамотин приедут после».

Саммерс и Мангольд в своем «Досье» утверждают, что это «закончилось разрывом отношений» между следователем и генералом. Однако всё было, конечно, не так, хотя возникшее непонимание и приняло резкие формы.

«Соколов, – писал непосредственный свидетель всего случившегося капитан П.П. Булыгин, – вспылил. Его нервы к этому времени были в ужасном состоянии, и ему показалось, что это был заговор с целью изолировать его от материалов следствия.

Я кинулся назад к генералу Дитерихсу, он дал мне письмо для Соколова, приглашая на разговор. Однако мой шеф был слишком рассержен, чтобы выслушать объяснения. Он порвал письмо, не читая, и сказал, что огорчен видеть как генерал сделал меня инструментом неправильных действий.

Сердце мое полностью было на стороне Соколова и я чувствовал, что с ним можно было бы обращаться с большим уважением, но безопасность отчетов должна быть прежде всего: поезду генерала нельзя было позволить уехать без материалов следствия. Поэтому я взял все бумаги, переправил их с помощью Грамотина в поезд Дитерихса, послал есаула назад приглядеть за Соколовым и отправился в Верхне-Удинск».

Читинский эпизод нашел впоследствии отражение в письме, направленном П.П. Булыгиным в белградскую газету «Новое время»³³.

Эта публикация («К делу Н.А. Соколова») была реакцией на сведения, содержавшиеся в очерке А. Ирина «На могиле Н.А. Соколова»³⁴.

Генерал Г.М. Семенов с офицерами своего штаба. Сибирский путь. 1918–1919 гг.

Памятником этой размолвки осталось письмо Н.А. Соколова, написанное 7/20 декабря 1919 г. в Чите на имя прокурора Казанской судебной палаты Н.И. Миролюбова: «19 декабря поздним вечером господин генерал-лейтенант М.К. Дитерихс изъял от меня все подлинное следственное производство по делу об убийстве отрекшегося от Престола Российского Государства ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА Николая Александровича и ЕГО СЕМЬИ со всеми по сему делу вещественными доказательствами и фотографическими изображениями».

Дальнейшее развитие событий показало, что этот вынужденный шаг был вполне оправдан, предотвратив уничтожение материалов следствия, хотя некоторым участником этой истории это тогда и не казалось столь очевидным.

Тот же Саммерс и Мангольд, например, писали: «Соколов, возможно, был прав, когда боялся за свои записи. Британские дипломатические записи показывают, что Дитерихс держал материалы следствия “готовыми и связанными, но не подписанными и не опечатанными”. Это было идеальным временем для того, чтобы их похоронить». (Свидетельство, говорящее, что такие планы у «союзников» существовали.)

Забайкальские казаки атамана Семенова

Как бы то ни было, однако в составленной и подписанной самим Н.А. Соколовым перед отъездом из России справке дается следующее описание и оценка действий генерала:

«С [6] 19 декабря 1919 года подлинное следственное производство и все вещественные доказательства находились на хранении у генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса.

Следственные действия с этого момента производились по дубликату предварительного следствия, остававшегося у судебного следователя. Эти меры были вызваны тревожным положением общего политического характера в Забайкальской области».

Находясь поистине в походных условиях, да еще и без подлинников делопроизводства, Н.А. Соколов, тем не менее, ни на день не прерывал расследование.

Он находил и допрашивал всё новых свидетелей, продолжал собирать вещественные доказательства, делать запросы, осматривал ранее собранные документы и обнаруженные во время раскопок на Ганиной яме предметы.

Следствие Николай Алексеевич продолжал вести по снятой им копии дела, как это предстояло делать ему вскоре, находясь в эмиграции.

На следующий день после того, как 6/19 декабря 1920 г. генерал М.К. Дитерихс получил в Чите от Н.А. Соколова подлинное следственное дело, он, не теряя времени, сразу же выехал в Верхне-Удинск (известный ныне как Улан-Удэ).

Именно в это время, находясь еще в поезде по пути в Верхне-Удинск, генерал М.К. Дитерихс, осознав в Чите опасность уничтожения документов расследования и его последствия, приступил к снятию копии с дела.

Вскоре они вновь встретились.

«…На второй день Рождества, – вспоминал капитан П.П. Булыгин, – в Верхне-Удинск прибыл вагон нашего общего с Соколовым английского друга капитана Уокера – офицера для связи при атамане от английского командования в Сибири. В вагоне Уокера приехали Соколов и Грамотин […] сами, по их убеждению, едва избежавшие арестов в Чите».

Нам не удалось найти каких-либо сведений о капитане Уокере (H.S. Walker), однако известно о двух стихотворениях Булыгина, ему посвященных: «Шотландия» и «Попав сюда, припомнишь скоро».

Железнодорожный вокзал в Верхне-Удинске

В эмигрантской печати было опубликовано фантастическое, не имевшее ничего общего с действительностью, описание этой поездки Н.А. Соколова из Читы в Верхне-Удинск.

«19 декабря 1919 г., – сообщал в опубликованном 30 января 1931 г. письме в редакцию берлинской газеты “Руль” И.С. Четвериков, – мне было дано разрешение в г. Красноярске поместиться в вагоне литерного поезда “С” адмирала А. Колчака. В теплушке находились трое мужчин и несколько дам, один мальчик. Поезд отошел 21 декабря в направлении Иркутска. Познакомившись в дороге со спутниками, я узнал, что это “Следственная комиссия” по делу убийства Царской Семьи. Председатель комиссии г. Соколов был очень удручен, мы его освободили от исполнения хозяйственных работ по вагону и я работал с судебным приставом и секретарем. Во время разговоров я узнал о следовавшем с нами грузе и так как он находился непосредственно под нарами, на которых я спал с женою, то видел его ежедневно.