«Царское дело» Н.А. Соколова и «Le prince de l'ombre». Книга 1 - [189]

Объектом борьбы, как это нетрудно предположить, становилась Русская Армия. Еще 8 сентября 1923 г. Генерал П.П. Врангель издал приказ, запрещавший чинам РОВС вступать в какие бы то ни было политические организации. Одновременно с этим барон вошел в подчинение Великому Князю Николаю Николаевичу, продемонстрировав свой выбор.

Кирилл Владимiрович попытался переломить ситуацию в свою пользу, выпустив 30 апреля 1924 г. приказ об учреждении «Корпуса офицеров Императорской Армии и Флота».

Ответом было циркулярное письмо генерала Е.К. Миллера от 12 мая, в котором он сообщал военным представителям в европейских странах о том, что Главнокомандующий П.Н. Врангель, получив Манифест Кирилла Владимiровича, «приказал подшить его к делу, не дав никакого дальнейшего хода этому обращению. […] Манифест Великого Князя Кирилла Владимiровича ничего не изменил, и вся армия теперь, как и раньше, пойдет с радостью за своим Верховным Главнокомандующим, теми путями, которые он ей укажет…»¹⁷⁴

На деле, однако, всё обстояло гораздо сложнее. В сводке ИНО ОГПУ, направленной 27 июня 1924 г. из Лондона, обстановка в связи с приказом Кирилла Владимiровича подавалась следующим образом:

«В монархической среде наблюдается за последнее время сильное обострение отношений между “кирилловцами” и “николаевцами”. При этом особую нетерпимость в отношении своих противников выказывают именно “кирилловцы”. […]…После этого приказа неизбежно резкое разделение монархических сил, и разлад, уже давно царящий в среде монархистов, но бывший до сих пор скрытым от глаз широких масс, теперь окончательно вышел наружу. […]

Этот приказ, несомненно, сильно подрывает авторитет Врангеля, не имевшего до сих пор на этой почве противников. […] Несомненно, что приказ этот вызовет раздвоение в офицерстве, которое все же в огромном большинстве стояло до сих пор на стороне Николая Николаевича и Врангеля. […]

Таким образом, активная деятельность, к которой перешел теперь Кирилл, несомненно, в самом ближайшем будущем вызовет в монархической среде явный и резкий раскол и может побудить Николая Николаевича также отказаться от своей пассивной роли»¹⁷⁵.

Так и случилось. Однако перед этим, 31 августа/13 сентября грянул Манифест Великого Князя Кирилла Владимiровича, в котором он объявлял себя «Императором», заявив о признании им факта гибели всей Царской Семьи, включая и Великого Князя Михаила Александровича.

Посылая этот акт (уже после его публикации в газетах) вдовствующей Императрице Марии Феодоровне и Великому Князю Николаю Николаевичу, среди прочего он писал:

«Дорогая Тётя Минни! Из побуждения только Моей совести, Я издал прилагаемый Манифест. Если осуществится чудо, в которое Ты веришь, что возлюбленные Сыновья Твои и Внук остались живы, то Я первый и немедленно объявлю

Себя верноподданным Моего Законного Государя и повергну всё Мною содеянное к Его стопам…»

«Дорогой Дядя Николаша! После долгого и мучительного размышления, видя, что русских людей ничто не может объединить для спасения Родины и что может объединить их только законность, поняв и перечувствовав, что наш народ вымирает и зная теперь наверное о гибели Царской Семьи и Великого Князя Михаила, Я решился в полной мере исполнить свой долг, подчиняясь требованию Основных Законов…»

Близкий в то время Великому Князю Николаю Николаевичу генерал А.П. Кутепов сообщал в письме генералу П.Н. Шатилову (20.9/3.10.1924), что тот считает этот акт «незакономерным и осуждает это выступление», прибавляя: «очень вероятно, что от Государыни Императрицы Марии Феодоровны последует суждение Ее Величества по сему поводу»¹⁷⁶. (Последнее – свидетельствует о том, что последовавшая вскоре публикация двух писем была заранее продуманной акцией.)

Итак, буквально на следующий день после кутеповского сообщения, 21 сентября/4 октября вдовствующая Государыня написала два письма. Одно – Кириллу Владимiровичу, в котором упрекала племянника за его поступок, ни словом не поминая о том, верит ли она действительно в гибель своих Сыновей.

Другое – Великому Князю Николаю Николаевичу, в котором тема эта вновь поднималась: «Ваше Императорское Высочество! Болезненно сжалось сердце Мое, когда Я прочла Манифест Великого Князя Кирилла Владимiровича, объявившего себя Императором Всероссийским. До сих пор нет точных известий о судьбе Моих возлюбленных Сыновей и Внука, а потому появление нового Императора Я считаю преждевременным. Нет еще человека, который мог бы погасить во Мне последний луч надежды».

Императрица Мария Феодоровна в Видёре

Между тем это последнее письмо в первый раз до адресата не дошло: было похищено, как полагала Императрица.

«…Мое письмо, ответ Николаю Николаевичу, – сообщала она своей подруге, – так и не дошло до него. Поэтому я написала второе, которое в конце концов благополучно дошло. Всё это совсем невероятно и необъяснимо, но, во всяком случае, я стараюсь успокоиться относительно всего этого»¹⁷⁷.

Некоторые авторы полагают, что оно было «украдено теми, кто хотел устроить раскол не только в монархической среде, но и внутри всей русской эмиграции», по мнению Марии Феодоровны, «большевицкими агентами»