Царский выбор - [59]

У Трофима.

Афанасий и Трофим закусывают. Дверь отворяется, входит Прозоровский.

Прозоровский.У тебя гости, Трофим Игнатьевич! (Взаимные приветствия.)Поздравляю тебя, Афанасий Петрович! Ты теперь царский родич.

Афанасий(смущенно).До сих пор опомниться не можем.

Трофим.Да, уж такое счастье привалило.

Афанасий.Привалило, привалило. Как бы не придавило.

Трофим.Садись с нами, Сергий Симеонович. У меня тут рыбка знатная, наливка сливовая, какую ты так любишь.

Прозоровский.Благодарю тебя, Трофим Игнатьич. У меня ведь должность такая — есть и пить, когда предложат. Дай хоть у тебя отдохну.

Трофим и Афанасий испуганно переглядываются. Прозоровский прохаживается по комнате.

Прозоровский.Афанасий Петрович! Ты ведь у нас все знаешь. Правда ли, что был такой князь, который добровольно в монахи постригся?

Афанасий(с большим удовольствием).Ты, наверное, имеешь в виду Вассиана Патрикеева? (Прозоровский кивает.)Про него многие думают, что он по своей воле постригся. Это потому что он был великой веры муж и великой праведности. И премудрый Нил Сорский его своим преемником соделал. Но все это случилось потом. А постригли его все же насильно.

Прозоровский(рассеянно).За что?

Афанасий.Это было при Иоанне Третьем. В царской семье шла большая распря. А Вассиан, он в миру был Василий, он вместе с отцом своим не на той стороне оказался. То есть на той, что была права, но не на той, что победила. Сначала им обоим головы рубить хотели, но потом заменили монастырем.

Трофим и князь не слушают Афанасия. Князь рассеян, а Трофим в беспокойстве за ним наблюдает.

Афанасий.Ну, старший Патрикеев просто свое отсиживал, как в заключении. А Вассиан подвизался в делах веры и прославился. Но вообще, ежели кто к праведности стремится, вовсе не обязательно идти в монастырь. Апостол Петр, к примеру, монахом не был.

Прозоровский.А из-за чего распря вышла?

Афанасий.Из-за наследования, из-за чего другого? У нас так всегда — брат брата уничтожить готов, ежели.

Прозоровский(перебивая).Это не у нас, Афанасий Петрович. Это у них. Разве ты стал бы со своим братом враждовать? — Да я за своего брата жизнь отдам!..

Трофим(желая прекратить этот разговор).Погоди-погоди, князь. Ты мне про другое скажи. Что это ты речь про монастырь завел? Уж не думаешь ли ты сам постригаться?

Прозоровский.А если думаю?

Трофим.А если думаешь, то перестань думать. Выкинь из головы. Ты человек подневольный. Над тобой отец, над тобой государь. Отец тебе не позволит, царь на тебя разгневается. Ты ему об этом даже заикаться не смей. Одним словечком можно себе всю жизнь испортить.

Прозоровский(выпаливает).А что я буду делать, если отец меня захочет силой женить?

Трофим.Почему силой? Симеон Васильич не таков. Он так тебя любит! Да как тебе это в голову могло прийти?

В дверь просовывается голова слуги.

Слуга.Князь-батюшка, сапожник к нам сам заявился. Выйди к нему, будь милостив.

Князь уходит.

Трофим и Афанасий вдвоем.

Трофим.Что это с ним стряслось? Так женитьбы испугался, что в монастырь захотел? В его-то годы! Брат его старший восемнадцати лет женился.

Афанасий.Служба ему при царе опостылела. Что это за служба? Ешь-пей, рта открыть не смей.

Трофим(насмешливо).Иные больными прикидываются.

Афанасий.Иные — простые дворяне, а не царские друзья. Я как в царские родичи попал, мне уже и прикидываться не к чему. Все внутри изболелось.

14. Помещение в подвале Трофимова дома в усадьбе Прозоровских

Под самым потолком — окошко. За окошком совершенно темно. В помещении светло как днем, хотя не горит ни один светильник.

На лавке сидит Михайло, величавый старец с огромной бородой. Перед ним на коленях стоит Андрей. Он прижимается лбом к колену Михайлы, тот поглаживает его по волосам.

Михайло.Хочешь что-то спросить, дитятко?

Андрей.Хочу, да не осмеливаюсь, батюшка. Ты ведь сам сказал, что Господь мне дал в наставники Василия Матвеевича, и я должен слушать его беспрекословно, пока в духовный возраст не войду.

Михайло.У тебя большая тревога на сердце, говори — не бойся.

Андрей.Ты ведь знаешь, батюшка, что моя сестра. невестой царской избрана. Все родные от радости с ума посходили, а Афанасий Петрович с того дня так затосковал, аж заболел. А он человек мудрый, он учитель мой самый первый. — Как же мне быть? Чего я должен желать, о чем молиться? Она моя сестра любимая. Сможем ли мы и дальше?.. Не случится ли так, что она меня однажды врагом посчитает?

Михайло.Скажи, дитятко, кого ты любишь больше всего на свете?

Андрей.Господа.

Михайло(утвердительно кивает).Это и есть путь жизни, путь истины, которую сам Господь открывает и дарует. Люби Его всем сердцем твоим, всеми помыслами твоими, всею крепостию твоей. Только в любви двое становятся едины. Прилепись к Господу без остатка и увидишь — эта любовь всякую другую объемлет: и к братьям, и к сестрам, и ко всем ближним, и ко всем сирым и голодным, и ко всякой твари. И помни — как бы ты их ни любил, Господь их всегда сильнее твоего любит, но сейчас от них Его любовь сокрыта. А мы здесь для того, чтобы им эту любовь возвещать и открывать.

Михайло берет Андрея за локоть, и тот становится на ноги.

Михайло.Теперь пойдем к братьям, пусть они о тебе порадуются.