Царский угодник. Распутин - [53]
Отклики на покушение появились в газетах Парижа и Берлина, русские газеты печатали воспоминания тех, кто хорошо знал Распутина.
О Распутине заговорили как о мёртвом...
А Распутин был жив, он вновь очнулся, попробовал приподняться на постели, но упал на подушку, проколотый болью. Просипел через силу:
— Чем я прогневил Бога? — Потом пальцем подозвал к себе врача. К нему подскочил тобольский профессор, готовно наклонился. Распутин пожевал губами и внятно произнёс: — Отправь в Петербург телеграмму!
— Кому, по какому адресу?
Распутин повозил пальцем в воздухе — жест был раздражённым, — сжал глаза в щёлки, выдавил из-под век слёзы, кожа на щеках потемнела, сквозь темноту проступила кирпичная больная краснота, ему было трудно: непрочная ясность, в которой он пребывал, когда очнулся, стремительно уступила место боли, жару, из-под повязки на животе потёк густой гной. Гной быстро собрали.
— Эта... эта... — вновь внятно проговорил Распутин и замолчал.
— Что... эта? — Профессор старался ловить каждый звук, срывающийся с губ Распутина.
— Эт-та... Пи-ши сло-ва.
Профессор пощёлкал пальцами, требуя бумагу и карандаш, оглянулся нетерпеливо, боясь, что ниточка, которая только что протянулась от Распутина к нему, оборвётся, ему подали бумагу и толстый свинцовый грифель.
— Пишу, Григорий Ефимович!
— Какая-то стерва меня заколола!
Записав слова на бумагу, профессор наморщил лоб, сдвинул рот в сторону, словно бы говоря: «Фи!»
— Такой текст и посылать? — спросил он.
— Такой и посылай.
— Будет исполнено, Григорий Ефимович. А адрес какой?
Распутин внятно, словно бы боясь, что этот человек с орденом что-то перепутает или не поймёт, по буквам продиктовал адрес. Профессор невольно отшатнулся от постели, лицо его одрябло, обвисло складками — адрес испугал тобольское светило.
— Такую телеграмму да по такому адресу? — прошептал он, едва двигая серыми губами.
— Да!
Через час в Царское Село ушла телеграмма. Царское Село, именно оно испугало профессора, тоболец знал, кто там живёт, и чувствовал себя так, будто сейчас в комнату вломятся стражники, завернут ему руки за спину и обвинят в чём-нибудь таком... в чём-нибудь таком… в революционном вольнодумстве, например, или в причастности к бомбистам.
Вечером пришла ответная телеграмма — разливы рек, вывернутые столбы и обрыв линий совсем не были помехой телеграммам, если они шли в Царское Село и были подписаны от имени Распутина или шли из Царского обратно и за ними стояло высочайшее лицо — обратный корреспондент.
Текст был короток: «Скорбим и молимся». Подпись под телеграммой отсутствовала. В сопроводительной графе стоял лишь кодовый номер отправителя. У Распутина, когда ему прочитали телеграмму, заметно улучшилось настроение и понизилась температура.
Вид у профессора стал гордым, даже надменным, словно бы не Распутин, а он получил телеграмму. Тюменские врачи отнеслись к этому безразлично — для них авторитеты не существовали, для них существовало только одно — дело. Операции, перебинтовки, терапия, корпий, лекарства и вообще всё, что касалось медицины, а расшаркивание ножкой, политес и «вумные» разговоры — эти атрибуты совсем другой оперы.
Днём Покровское оцепил конный отряд — казаки всё-таки прибыли, слухи подтвердились. Казаки были наряжены в новенькую форму, при начищенном оружии, с блестящими ножнами шашек. «Прибывает кто-то из важных, — догадались покровцы. — Иначе к чему такие строгости?» Они не ошиблись — через два часа в Покровское прибыл тобольский губернатор, действительный статский советник Станкевич, не побоялся грязи и дождей, дорожных промоин и паводков, прибыл сам — раз сам, то, значит, такую команду дали из столицы. Нигде не задерживаясь, губернатор проследовал в избу Распутина.
Распутин был в сознании, сказал губернатору:
— Садись, милый!
Тобольский врач услужливо придвинул гостю табуретку, губернатор сделал жест рукой, прося его оставить наедине с больным. Высоких гостей Распутин не боялся — видывал и не таких, но тут, оставшись один на один со Станкевичем, почему-то оробел. Наверное, потому, что Станкевич руководил землёй, на которой рос род Распутиных, клубень корней уходил в глубину, и если губернатор захочет сделать пакость распутинской семье — сделает ведь, и Распутин, находясь в Петербурге, проглотит этот бутерброд. «Может, и не надо говорить губернатору «милый»?» — засомневался он.
О чём беседовал Распутин с губернатором — неизвестно, только после встречи со «старцем» Станкевич отправил несколько телеграмм в Царское Село и в Петербург и отбыл обратно — губернатора ждала губерния, ждали дела.
Стало известно только, что губернатор распорядился перевезти Распутина в Тюмень и что за «старцем» будет прислан пароход.
Феонию Гусеву тоже было решено перевезти в Тюмень. Распутин хотел было повидать её и попросил, чтобы Феонию привели к нему, но ни врачи, ни полицейские не разрешили. «Старец» пробовал настоять, но потом махнул рукой: «Не надо так не надо!»
Следователь выжал из Феонии всё, что мог, — Феония ещё раз, уже не в горячке, а в холодном рассудке призналась, что действовала по наущению Илиодора. «Значит, дядю этого тоже надо арестовать», — решил следователь и написал проект соответствующей телеграммы. Феония подтвердила, что мстила также за сестру-монахиню одного из монастырей Саратовской епархии Ксению. Насчёт кинжала Феония сообщила, что купила тесак у незнакомого черкеса в Ялте.
Российским пограничникам, служащим на таджикско-афганской границе в смутные 1990-е годы, становится известно о том, что бандформирования готовятся напасть сразу на несколько застав. Для российской армии наступили не самые лучшие времена, поэтому надеяться пограничникам приходится лишь на собственные силы…Новые произведения известного писателя Валерия Поволяева, как всегда, держат читателя в напряжении до самой последней страницы.
У крестьянского сына Василия Егорова, приехавшего в Москву в начале XX века, и его жены Солоши было одиннадцать детей. Остались только три дочери, старшая из которых родилась в 1917 году. О судьбах этих трех красавиц – москвичек и рассказывает новый роман известного мастера отечественной остросюжетной прозы Валерия Поволяева. В книгу также включена повесть «Утром пришел садовник», которая издается впервые.
Лейтенант Чердынцев прибыл для службы на западной границе Советского Союза 21 июня 1941 года. Конечно же он и представить не мог, что принесёт самая короткая ночь в году и ему лично, и огромной стране, которую Чердынцев поклялся защищать. Отступление с боями, скитания по тылам опьянённого блицкригом врага, постоянное ожидание последней кровопролитной схватки… И наконец – неожиданное, но такое логичное решение – незваных пришельцев нужно бить здесь, на земле, куда тебя забросила военная судьбина. Бить беспощадно, днём и ночью, веря в то, что рано или поздно, но удастся вернуться на ставшую далёкой заставу, служба на которой для него закончилась, так и не успев начаться…
1921 год. Неспокойно на советско-финской границе, то и дело пытаются прорваться через нее то контрабандисты, то отряды контрреволюционеров. Да и в Северной столице под руководством профессора Таганцева возникает «Петроградская боевая организация». В нее входят разные люди – от домохозяек до поэтов, вот только цель у них одна – свержение советской власти. Стоит ли удивляться, что жизнь пограничника Костюрина, боцмана Тамаева, царского подполковника Шведова, чекиста Крестова и многих других людей уподобляется знаменитой «русской рулетке»?…
Роман известного современного писателя В.Поволяева рассказывает о жизни и судьбе исследователя, адмирала, одного из организаторов Белого движения в годы Гражданской войны, Александра Васильевича Колчака.
Для каждого военнослужащего рано или поздно наступает свое «время Ч»… По пыльным афганским дорогам движется КамАЗ, везущий топливо. Но мирные, казалось бы, жители, попросившие подвезти их, оказываются душманами. Сумеют ли старший лейтенант Коренев и его друзья избежать плена? У моджахедов появилось новое оружие, от которого не могут уйти наши вертолеты и самолеты. Кто и за что получит высокую награду – Звезду Героя Советского Союза?Новые произведения известного мастера отечественной остросюжетной литературы.
В этом романе читателю откроется объемная, наиболее полная и точная картина колымских и частично сибирских лагерей военных и первых послевоенных лет. Автор романа — просвещенный европеец, австриец, случайно попавший в гулаговский котел, не испытывая терзаний от утраты советских идеалов, чувствует себя в нем летописцем, объективным свидетелем. Не проходя мимо страданий, он, по натуре оптимист и романтик, старается поведать читателю не только то, как люди в лагере погибали, но и как они выживали. Не зря отмечает Кресс в своем повествовании «дух швейкиады» — светлые интонации юмора роднят «Зекамерон» с «Декамероном», и в то же время в перекличке этих двух названий звучит горчайший сарказм, напоминание о трагическом контрасте эпохи Ренессанса и жестокого XX века.
Литературный портрет знаменитого норвежского писателя Юхана Боргена с точки зрения советского писателя.
Перед вами дневники и воспоминания Нины Васильевны Соболевой — представительницы первого поколения советской интеллигенции. Под протокольно-анкетным названием "Год рождение тысяча девятьсот двадцать третий" скрывается огромный пласт жизни миллионов обычных советских людей. Полные радостных надежд довоенные школьные годы в Ленинграде, страшный блокадный год, небольшая передышка от голода и обстрелов в эвакуации и — арест как жены "врага народа". Одиночка в тюрьме НКВД, унижения, издевательства, лагеря — всё это автор и ее муж прошли параллельно, долго ничего не зная друг о друге и встретившись только через два десятка лет.
Эта книга о Леопольде Антоновиче Сулержицком (1872–1916) — общественном и театральном деятеле, режиссере, который больше известен как помощник К. С. Станиславского по преподаванию и популяризации его системы. Он был близок с Л. Н. Толстым, А. П. Чеховым, М. Горьким, со многими актерами и деятелями театра.Не имеющий театрального образования, «Сулер», как его все называли, отдал свою жизнь театру, осуществляя находки Станиславского и соотнося их с возможностями актеров и каждого спектакля. Он один из организаторов и руководителей 1-й Студии Московского Художественного театра.Издание рассчитано на широкий круг читателей, интересующихся историей театра.
Автобиографический роман «Здравствуй, молодость!» о молодежи 1920-х годов.
Гэта кніга складаецца з артыкулаў "нефармальнага" кшталту, якія друкаваліся ў розных сродках масавай інфармацыі. У розны час гэтыя людзі працавалі ў нашай краіне ў якасці замежных дыпламатаў. Лёсы іх склаліся па-рознаму. Нехта працуе ў іншых дзяржавах. Нехта ўжо выйшаў на пенсію. Нехта вярнуўся ў Беларусь у новай якасці. Аднак усіх яднае адно — гэта сапраўдныя сябры Беларусі. На момант размовы з імі не ўсе ведалі беларускую мову дасканала і саромеліся на ёй размаўляць, таму пераважная большасць артыкулаў напісана на рускай мове, аднак тэндэнцыя вывучаць мову той краіны, у якой яны працуюць, не толькі дамінавала, але і стала абавязковым складнікам прафесійнага жыцця замежных дыпламатаў.
Новый роман известной писательницы-историка Нины Молевой рассказывает о жизни «последнего фаворита» императрицы Екатерины II П. А. Зубова (1767–1822).
Новый роман современного писателя-историка А. Савеличе-ва посвящен жизни и судьбе младшего брата знаменитого фаворита императрицы Елизаветы Петровны, «последнего гетмана Малороссии», графа Кирилла Григорьевича Разумовского. (1728-1803).
Вошедшие в том произведения повествуют о фаворите императрицы Анны Иоанновны, графе Эрнсте Иоганне Бироне (1690–1772).Замечательный русский историк С. М. Соловьев писал, что «Бирон и ему подобные по личным средствам вовсе недостойные занимать высокие места, вместе с толпою иностранцев, ими поднятых и им подобных, были теми паразитами, которые производили болезненное состояние России в царствование Анны».
Романы известных современных писателей посвящены жизни и трагической судьбе двоих людей, оставивших след в истории и памяти человечества: императора Александра II и светлейшей княгини Юрьевской (Екатерины Долгоруковой).«Императрица тихо скончалась. Господи, прими её душу и отпусти мои вольные или невольные грехи... Сегодня кончилась моя двойная жизнь. Буду ли я счастливее в будущем? Я очень опечален. А Она не скрывает своей радости. Она говорит уже о легализации её положения; это недоверие меня убивает! Я сделаю для неё всё, что будет в моей власти...»(Дневник императора Александра II,22 мая 1880 года).