Царский суд - [80]
Наконец выпрямился, задорно уставился на келаря.
— Ан могу.
Поискал в толпе Фиму, позвал.
Опричник сердито помахал плетью перед лицом.
— И без девки управишься!
Холоп решительно отошёл от колеса. В воображении мелькнули амбар, ошейник, тяжёлая цепь, приделанная к стене, липкий мрак подземелья.
— Один не слажу с басурмановым колесом.
Келарь скривил насмешливо губы.
— Али вольготней с девкой под секиру идти? — И, подумав, продолжал:— Однако уважу. Пускай по-твоему.
Остро взглянул, погрозил пальцем.
— Ну, а ежели колесо не пойдёт, самого колесовать буду... Слышал?
И вышел, сопровождаемый стрельцами.
Никишка, посвистывая, принялся за разборку механизма.
Вечерело, когда царица подъехала к льнотрепальне. На пороге её встретил довольно ухмыляющийся келарь.
— Готово?
— Готово, царица!
Окружённый толпою рабочих, Никишка что-то оживлённо разъяснял. Неожиданно раздался громовой голос с крыльца:
— Ца-ри-ца идёт!
Все пали ниц.
Темрюковна торопливо подошла к колесу. Никишка стоял перед ней, разинув от удивления рот. Телохранитель больно ущемил его за ухо.
— На колени, смерд!
Царица повернула голову к Никишке, сочно улыбнулась.
— Ты починил?
— Я.
Вяземский заскрежетал зубами, из-за спины опричника подавал отчаянные знаки рукой, показывал вниз. Холоп жалко поморщился, поискал глазами по земле и, ничего не понимая, отступил.
Царица с любопытством наблюдала за ним.
— Покажи работу свою.
И когда колесо завертелось, захлопала весело в ладоши, наклонилась к Хаят и что-то шепнула.
Черкешенка подобострастно закивала.
Темрюковна подошла вплотную к Никишке.
— Проси награды.
Растерянно уставился в землю, не знал, что сказать.
— Сказывай, чего хочешь.
Темрюковна, видимо, любовалась Никишкой. Калач раздражённо отошёл в сторону.
— Или ничего не надо тебе?
Неожиданно выпалил:
— Дозволь на крыльях лететь.
И надул щёки.
— Чего?
Испуганно отступила, ухватила за руку опричника.
— Чего он просит?
Никишка упал на колени, прижал руки к груди, умоляюще повторил:
— Дозволь на крыльях лететь.
— Встань.
Пожала недоумённо плечами, задумалась.
— Дозволь, царица.
Рассмеялась.
— Летай.
Холоп благодарно осклабился.
— А ещё...
И прежде чем Темрюковна успела опомниться, подскочил к Фиме, вместе с девушкой на коленях подполз.
— А ещё, царица, позволь ожениться.
Пристально вгляделась в обоих, в глазах метнулись злые искорки.
— Полетишь — оженим.
И, свысока оглядев Фиму, ушла.
У коляски Калач подал руку царице, та не взглянула, оперлась на плечо Хаят.
Опричник нахмурился, отошёл.
Никишку из льнотрепальни увели на царский двор. Там, за поленницей, по приказу царицы, он устроил мастерскую.
До позднего вечера с напряжённым любопытством наблюдала Темрюковна за приготовлениями холопа. Хаят лежала у её ног, тянула заунывную восточную песенку.
Калач пришёл потайным ходом в угловую комнату, оттуда прокрался к царице, коснулся губами её смуглого затылка.
Царица недовольно вскочила, увидев опричника, без слов указала рукой на дверь.
Калач не трогался с места.
— Уйди!
Сорвала с гвоздя нагайку, размахнулась.
Хаят подползла к выходу, выглянула в сени.
— Кто-то идёт.
Калач скрылся в угловой комнате, за ним шмыгнула черкешенка.
— Уйди. Не хочет тебя больше видеть царица.
Больно сжал её руку.
— Пошто? Аль причина какая?
— Не дави, больно.
Встряхнула рукой, отступила.
— Сам причину узнай.
Калач шмыгнул в опочивальню.
— Царица!
Та стояла, прижавшись к окну, не спуская глаз с Никишки.
— Царица!
Вздрогнула Темрюковна, чуть откинула голову, не оглянулась.
— Уйди!
— Так-то ты за любовь мою...
Царица резко повернулась, хрустнула пальцами.
— Уйди! Надоел! — Брезгливо поморщилась, поджала губы.
— Ладно ж! — проговорил Калач и вышел, громко хлопнув дверью.
Темрюковна позвала Хаят.
— Ещё раз впустишь его...
Черкешенка припала к подолу платья.
— Пусть посмеет!
Царица оттолкнула наперсницу.
— Ещё раз пустишь, глаза тебе выжгу.
Возбуждённо шагнула к окну.
На поленнице, с шестом в руке, стоял Никишка. Перед ним лежал большой холст. Он что-то упорно обдумывал, припоминал.
Темрюковна позабыла об опричнике, восхищённо следила за выражением глаз холопа.
— Хаят!
Черкешенка прижалась щекой к ноге царицы.
— Куда он глядит? — И тут же шепнула: — Птицы... Над лесом летят.
Перевела взгляд на поленницу.
Никишка стоял на самом краю и, вытянув шею, наблюдал за полётом. Расставив руки, он плавно, точно крыльями, взмахивал ими.
— Хаят!
— Царица.
— Погляди, Хаят. Он... как горный орёл... Он, наверное, ничего не боится.
Сладко потянулась, прошлась по опочивальне, закинула руки за голову.
Вдруг она сняла с пальца перстень.
— Отдай ему.
Хаят подхватила перстень, выпорхнула на двор.
— Иди! — позвала наперсница Никишку.
Тот спрыгнул с поленницы.
— Перстень... Царица тебе... Берегись глаза чужого. Узнают — беда будет и тебе и царице.
ГЛАВА IX
Изо дня в день по низкому небу громоздились свинцовые облака. Земля сморщилась, покрылась заплатами, и зябко вздрагивал, роняя последние листья, умирающий лес.
В конце октября с Новогородской стороны неожиданно налетел ураган, в одну ночь застеклил землю, а в берега реки вделал хрустальную раму. Вода пенилась, собиралась мутными волнами, ожесточённо рвалась из-под чешуйчатой пелены, неизбежно стлавшейся по её многогорбой спине.
Константин Георгиевич Шильдкрет (1896–1965) – русский советский писатель. Печатался с 1922 года. В 20-х – первой половине 30-х годов написал много повестей и романов, в основном на историческую тему. Роман «Кубок орла», публикуемый в данном томе, посвящен событиям, происходившим в Петровскую эпоху – войне со Швецией и Турцией, заговорам родовой аристократии, недовольной реформами Петра I. Автор умело воскрешает атмосферу далекого прошлого, знакомя читателя с бытом и нравами как простых людей, так и знатных вельмож.
Роман рассказывает о холопе Никишке, жившем во времена Ивана Грозного и впервые попытавшемся воплотить мечту человечества — летать на крыльях, как птицы. В основе романа — известная историческая легенда. Летописи рассказывают, что в XVI веке «смерд Никитка, боярского сына Лупатова холоп», якобы смастерил себе из дерева и кожи крылья и даже с успехом летал на них вокруг Александровской слободы.
Роман повествует о бурных событиях середины XVII века. Раскол церкви, народные восстания, воссоединение Украины с Россией, война с Польшей — вот основные вехи правления царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим.
В трилогии К. Г. Шильдкрета рассказывается о реформах, проводившихся Петром Великим, ломке патриархальной России и превращении её в европейскую державу.
Действие исторических романов Константина Георгиевича Шильдкрета (1886-1965) "Бунтарь" (1929) и "Мамура" (1933) уводит читателей в далекую эпоху конца 17 - начала 18 века. Тяжелая жизнь подневольного русского народа, приведшая к серьезным колебаниям в его среде, в том числе и религиозным; борьба за престол между Софьей и Нарышкиными; жизнь Петра I, полная величайших свершений,- основные сюжетные линии произведений, написанных удивительным, легким языком, помогающим автору создать образ описываемого времени, полного неспокойствия, с одной стороны, и великих преобразований - с другой.
Преобразование патриархальной России в европейскую державу связано с реформами Петра I. Это был человек Железной Воли и неиссякаемой энергии, глубоко сознававший необходимость экономических, военных, государственных, культурных преобразований. Будучи убеждённым сторонником абсолютизма, он не останавливался ни перед чем в достижении цели. Пётр вёл страну к новой Жизни, преодолевая её вековую отсталость и сопротивление врагов.
Исторический роман Акакия Белиашвили "Бесики" отражает одну из самых трагических эпох истории Грузии — вторую половину XVIII века. Грузинский народ, обессиленный кровопролитными войнами с персидскими и турецкими захватчиками, нашёл единственную возможность спасти национальное существование в дружбе с Россией.
Роман основан на реальной судьбе бойца Красной армии. Через раскаленные задонские степи фашистские танки рвутся к Сталинграду. На их пути практически нет регулярных частей Красной армии, только разрозненные подразделения без артиллерии и боеприпасов, без воды и продовольствия. Немцы сметают их почти походя, но все-таки каждый бой замедляет темп продвижения. Посреди этого кровавого водоворота красноармеец Павел Смолин, скромный советский парень, призванный в армию из тихой провинциальной Самары, пытается честно исполнить свой солдатский долг. Сможет ли Павел выжить в страшной мясорубке, где ежесекундно рвутся сотни тяжелых снарядов и мин, где беспрерывно атакуют танки и самолеты врага, где решается судьба Сталинграда и всей нашей Родины?
Рассказ о белорусском атеисте XVII столетия Казимире Лыщинском, казненном католической инквизицией.
Отряд красноармейцев объезжает ближайшие от Знаменки села, вылавливая участников белогвардейского мятежа. Случайно попавшая в руки командира отряда Головина записка, указывает место, где скрывается Степан Золотарев, известный своей жестокостью главарь белых…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Немецкий писатель Оскар Мединг (1829—1903), известный в России под псевдонимом Георгий, Георг, Грегор Самаров, талантливый дипломат, мемуарист, журналист и учёный, оставил целую библиотеку исторических романов. В романе «При дворе императрицы Елизаветы Петровны», относящемся к «русскому циклу», наряду с авантюрными, зачастую неизвестными, эпизодами в царственных биографиях Елизаветы, Екатерины II, Петра III писатель попытался осмыслить XVIII век в судьбах России и прозреть её будущее значение в деле распутывания узлов, завязанных дипломатами блистательного века.
Этот поистине изумительный роман перенесёт современного читателя в чарующий век, — увы! — стареющей императрицы Елизаветы Петровны и воскресит самых могущественных царедворцев, блестящих фаворитов, умных и лукавых дипломатов, выдающихся полководцев её величества. Очень деликатно и в то же время с редкой осведомлённостью описываются как государственная деятельность многих ключевых фигур русского двора, так и их интимная жизнь, человеческие слабости, ошибки, пристрастия. Увлекательный сюжет, яркие, незаурядные герои, в большинстве своём отмеченные печатью Провидения, великолепный исторический фон делают книгу приятным и неожиданным сюрпризом, тем более бесценным, так как издатели тщательно отреставрировали текст, может быть, единственного оставшегося «в живых» экземпляра дореволюционного издания.
Имя Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905), одного из самых читаемых исторических писателей прошлого века, пришло к современному читателю недавно. Романы «Лжедимитрий», вовлекающий нас в пучину Смутного времени — безвременья земли Русской, и «Державный плотник», повествующий о деяниях Петра Великого, поднявшего Россию до страны-исполина, — как нельзя полнее отражают особенности творчества Мордовцева, называемого певцом народной стихии. Звучание времени в его романах передается полифонизмом речи, мнений, преданий разноплеменных и разносословных героев.
В книгу вошли три романа об эпохе царствования Ивана IV и его сына Фёдора Иоанновича — последних из Рюриковичей, о начавшейся борьбе за право наследования российского престола. Первому периоду правления Ивана Грозного, завершившемуся взятием Казани, посвящён роман «Третий Рим», В романе «Наследие Грозного» раскрывается судьба его сына царевича Дмитрия Угличскою, сбережённого, по версии автора, от рук наёмных убийц Бориса Годунова. Историю смены династий на российском троне, воцарение Романовых, предшествующие смуту и польскую интервенцию воссоздаёт ромам «Во дни Смуты».