Царская Семья - жертва темной силы - [205]

«Каждый из них имел револьвер Наган. Это семизарядное оружие калибра 7.62 мм., такое, которое еще во Вторую мировую войну частично употреблялось советскими комиссарами…

После того, как Юровский еще раз бросил испытующий взгляд на свои жертвы, он пошел к поджидавшим его членам Международной бригады и дал им последние инструкции. После этого он зашагал во главе команды назад, в слабо освещенное помещение, где ждала Царская Семья и их сопровождающие. Это было точно в 1ч. 15 мин. утром 17-го июля 1918г., когда Юровский с командой вошел в помещение; доктор Боткин был первым, который понял серьезное положение. В течение нескольких секунд казалось, что великан хочет броситься на вошедших солдат. Овладев собой с трудом, он спросил: «Что это значит?»

«Молчите!» - приказал Юровский, и первый вынул свой револьвер. Он повернулся к еще не подозревающему Царю.

«По распоряжению революционного штаба» - сказал он и вынул бумагу, которая содержала решение комитета, - «мы должны расстрелять Вас и Вашу СЕМЬЮ!»

Казалось, что Царь еще не понимал. Он приподнялся немного со своего сидени - Как так?, - произнес он еще.

В этот момент в Него попала первая пуля из револьвера Юровского. В тот же момент остальная команда начала стрелять. Каждый сначала выбрал себе цель.

Доктор Боткин должен был сделать еще шаг вперед, раньше чем пуля Хорвата в него попала, т.к. он лежал, свесившись вперед лицом на полу. Его поднятая правая рука почти касалась головы Государ Царь, сам, также упал вперед и вплотную лежал к своему стулу. Царица упала налево от стула. Лица обоих не были повреждены.

Наследник, который сидел между ними, должен был раз повернуться на 180° т.к., когда я вошел в комнату, он лежал на спине. На шее был виден след одного выстрела.

Дочери упали под выстрелами позади своих родителей. Они повалили некоторые стулья и лежали вместе, как будто держали друг друга за руки. Между ними лежала маленькая собачка, которую Великая княжна Анастасия до последнего момента прижимала к себе.

Демидова, которая, по рассказу Юровского, страшно кричала, имела еще обе подушки в руках, которые она, как бы защищаясь, держала перед собой. Она лежала вплотную около стены, куда была отброшена после первого выстрела. Около нее лежал Трупп, который должен был сделать пол шага назад. Харитонов лежал лицом наверх, лицом вплотную к ногам Великих княжен».

И.Л. Мейер рассказывает дальше:

«На улице не слышали стрельбы. Но когда мы услышали, как проехал заказанный транспортный грузовик, Мебиус сделал нам знак, и мы вошли через правый вход в дом Ипатьева. Еще у входа услышали мы голос Голощекина, который вошел первым в дом и сейчас же обратился к сидящему на диване и курящему папиросу Юровскому: - «Ну, все в порядке?» - спросил Голощекин.

Юровский взял, как только он увидел Голощекина, свой, около него лежавший, револьвер.

«Все кончено!»- сказал он.

«Все ли мертвые? - спросил Голощекин.

Юровский оскалил зубы. Казалось, что он обиделся от вопроса. - «Разве недостаточно больше, чем 70 выстрелов? Спуститесь вниз и посмотрите сами!» … Голощекин, Белобородое и Войков хотели пойти вниз. Как раз, когда Мебиус и я хотели за ними следовать, появился Ермаков. Этот Ермаков должен был выполнить один из самых ужасных приказов, который я когда-нибудь в жизни знал. Он был комендант Вохры, специальной команды, которая подчинялась непосредственно революционному штабу и которая должна была выполнять ликвидацию приговоренных к смерти. Сколько тогда людей лишилось жизни в Екатеринбурге и окрестностях от команды Вохры, нельзя было даже приблизительно сказать. Но теперь Ермаков должен был выполнить свое самое важное поручение, и он, казалось, отдавал себе отчет в этом.

Юровский встал, когда увидел своего друга, взял его под руку и пошел прямо перед нами в комнату мертвых.

Когда мы вошли, Войков был занят обследованием расстрелянных, не остался ли кто-нибудь еще жив. Он поворачивал каждого на спину. У Царицы он взял золотые браслеты, которые она носила до конца.

Медведев, Ваганов и Никулин были заняты заворачиванием трупов в то шинельное сукно, которое я, несколько дней тому назад, распорядился выдать Юровскому. Ермаков тащил носилки. Было одиннадцать трупов. Это были, и в этом нет никакого сомнения, Царь со своей Семьей и своими последними верными людьми. Некоторые чекисты, из стражи в доме, пришли сюда по приказанию Юровского, между ними Якимов, Старков и Стрекотин, которых я всех знал. Они тащили завернутые трупы по одному на улицу, куда приехал транспортный автомобиль. Медведев влез на грузовик и складывал там мертвых. Когда все лежали наверху, Якимов принес еще маленькую собаку, которую Великая княжна Анастасия несла с собой. Он ее взял за задние лапы и бросил мертвое животное к трупам. Я был удивлен безразличию человека в эту минуту».

И.Л. Мейер пишет, что в грузовике вместе с мертвыми телами поехали Ермаков, Медведев и Ваганов. Юровский и Войков еще оставались в доме Ипатьева, чтобы приказать чекистам вымыть комнату расстрела.

Около десяти часов утра 17-го июля, за неимением машины, в лес поехали в коляске Мебиус, Маклаванский и Мейер. Когда они прибыли в урочище «Четырех братьев», там горело несколько костров, вокруг которых сидели красноармейцы. Голощекин, Белобородов-Вайсбарт, Войков и Юровский стояли в группе отдельно. Ермаков спал в стороне.